Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
Трэш и угар:: - АгитацияАгитацияАвтор: Дикс Наум выглянул в окно. Сегодняшним утром во дворе было слишком уж много депутатов. Они рылись в мусорных баках, собирали собак, собирались преподавать собакам начальные и первичные сексуальные познания, щипали друг друга за задницы.Ситуация была критическая — депутатов много, а хлеба дома мало. Предстояло пройти четыре двора разных уровней сложности, чтобы достичь заветного магазина, да ещё и вернуться домой невредимым. Седой нарядился в целлофановые мешки — под старуху — и пошел по двору, кряхтя и нанизывая мятые алюминиевые банки на острую металлическую палку. - Примем во втором чтении! — неожиданно громко проорал снующий мимо депутат в синих штанах и принялся с упоением блевать в ржавую урницу. От неожиданности седой шарахнулся в сторону, словно лошадь от упавших в лужу высоковольтных проводов и тем самым выдал себя. Тем более у него выпал Коран, который задали учить на выходных. Толстая заскорузлая книжка ловко воткнулась в коровью кучу и встала вертикально вверх. - Избиратель! Потенциальный избиратель! — завыли депутаты и кинулись к Науму, размахивая маленькими плакатиками с несбыточными обещаниями. - Воду водителям! — пищало жирное угреватое тело. Вылазя из его кармана, маленький вшивый депутат с лицом, тронутым собачьим лишаем, также пищал что-то про неформальные цены на современные будильники и фотоаппараты. - Вагоны-рестораны подешевеют, почти бесплатно будут пересекать страну! — а это уже депутатская манда — толстая старая сука в деловом костюме и на шпильках, высовывалась из открытой двери своего джипа, к слову сказать, стоявшего на кирпичах. В руке она держала томик размышлений ранней Новодворской о скотском отношении особей мужеского полу к особям женского. Рука размахивала книжкой вверх и вниз. Вверх и вниз! Науму это напомнило старый парк, в котором он с друзьями как-то вечером запустил полуразобранную карусель, что была закрыта на капитальный ремонт. Не веря ни единому слову, Толян скинул дождевик, залепил уши воском и побежал через площадку, нарушив закон о запрете открытого топтания естественных травяных насаждений на площадях дворовых территорий. Обогнув старый недостроенный замок, построенный тут слепым вахабитом из черных шлакоблоков, он выбежал в соседний двор. Тут депутаты безудержно сношались, не уделяя особого внимания полу своего напарника и коллеги. - В третьем чтении! Я требую третьего чтения! — кряхтели заскорузлые депутаты роняя растекшиеся шоколадные конфеты и помятые розы в детские песочницы. - Акты и мандаты проходят лишь после внутреннего заседания! Рвались полосатые пиджаки, толстяки подворачивали ноги, уродливые старые дамы на ходу подкрашивали губы, марая в яркой блядской и безвкусной помаде морщинистые лица и трясясь от стука в задницу. Пробраться через двор было нелегко, чего уж там. Наум изо всех сил продирался через адское порево, не забывая выкидывать из карманов агитки, которые ему туда засовывали депутаты всех сортов и размеров. Несколько раз его чуть уж было не вовлекало в общий хоровод, он качался на их руках словно дитя в зыбке да изо всех сил сжимал челюсти, дабы туда не попало чего лишнего. Но в целом, обошлось без потерь. Выползши из стонущей и кряхтящей толпы принимающих законы властных лиц, он без сил плюхнулся на скамейку. Тонкие голоса привлекли его внимание. Во двор справа входила молодежь — стройными рядами и с портретами двух сросшихся президентов-сиамов. Они стучали резиновыми членами по игрушечным барабанам и хором пели: «Солнце стоит и я без раздумий Иду баллотироваться в нашу думу Если ты депутат, то не будь жадным Поделись и со мной доходом прохладным Пусть сейчас ты депутат у руля Я всё буду стоять у кормушки после тебя» Их, казалось, вовсе и не смущала общая нестройность и уродливость стихотворений, написанных каким-то кандидатом — по-крайней мере они очень старались. Толкались, жадно улыбались, направляясь к месту принятия законов. Наум с интересом наблюдал за ними, решив посмотреть что будет когда они дойдут до толпы народных избранников. А всё оказалось крайне предсказуемо: молодежь, на ходу стягивая дешевые портки, полезла в центр толкущейся и стонущей кучи. Кого-то тут же брали в дело, обучали нелегкому ремеслу управления страной. Кого-то отвергали, пытались вытолкнуть из толпы, сунув ему в рот хороший ком земли и пнув по маленьким собачьим яйцам. Дрищеватый подросток с торчащими ребрами и синей кожей тут же неумолимо поднимался и словно робокоп лез обратно. *** Солнце садилось и Наум решил двигаться дальше, пока магазин не закрыли, мысленно проклиная всю эту предвыборную агитацию, о которой так часто пели по телевизору и радио в течении последних шести месяцев. В следующем дворе на удивление оказалось пустынно. Лишь где-то вдалеке тявкала мерзкая кудрявая шавка, периодически с визгом убегающая от садящихся на неё бабочек и шмелей. Впрочем, в конце двора его поджидал ржавый грузовой ЗИЛ с которого раздавали варёную неделю назад гречку. Под грузовиком толклась толпа стариков и старух с маленькими авоськами. Кто в рваных валенках, кто в ушанке, кто в старом салатовом меховом пальто с надписью во всю спину «Олимпиада 69». Вокруг грузовика на кустах и домах пестрели огромные растяжки. Лозунги на них гласили «Пенсию в два раза», «Похороны достойно», «Защита от глобального потепления», «Без свиного гриппа». Проходя мимо стариков, Толян смотрел им в лица. Изможденные, потрескавшиеся ёбла светились фанатичными улыбками, глаза горели наркотическим блеском, беззубые рты скалились, обнажая стертые до темноты зубы. Один дед видимо принял его за своего, из-за седых волос, и потому вскинув голову потопал к нему. - Эй, старый! Ты мимо штоли проходишь? Не проходи, нужен твой голос! Да!!! Ты здесь и сейчас можешь решить наше будущее! Мы идем правильным путем. Я сам не верил, но… вот! — и он достал из кармана жалкую горстку вареной гречки. — Видишь, уже дали прямо сейчас! И не дав Науму вымолвить ни слова, он потащил его к ЗИЛу, с которого раздавали гречку, не переставая болтать: - Уж сколько кляли мы государство да правительство, а всё же ошибались! Вот, кандидат достойный, сидел лишь два раза, сам гречки привёз да напрямую с народом общается! Как Толян не упирался, но всё же его подтолкнули к трясущейся бабке в рваном дождевике, который заменял ей халат и она сунула ему в нос засаленные бумаги на подпись. Встретивший его дед толкался сзади, клал ему бороду на плечо и вонял перегоревшим в желудке луком: - Давай смелее! Правильным путём идем! Давай, подписывай! Наум несмело взял слюнявый карандаш и поставил в списке подписчиков крест сразу напротив десяти незнакомых ему фамилий. Его мастерски развернули сильные руки, оттянули карман в куртке и сыпанули туда холодной раскисшей гречки. После чего дед, стоявший позади него, внезапно огрубел и принялся выталкивать его из толпы взашеи: - Ну всё старый, дело своё сделал, другим не мешай! «Да больно и надо» — подумал Наум и хотел уже было даже это сказать, но оказался за толпой, от которой его теперь отделял целый лес спин в сиреневых фуфайках. С трудом вытряхнув гречку из кармана, подкладка которого не вытаскивалась наружу, он пошел в следующий двор, мысленно опасаясь того, что там всё окажется ещё хуже чем здесь. Но там лишь играли в хоккей какие-то долбоёбы, гоняя шайбу по траве сломанными клюшками. Шайба постоянно запутывалась в мелкой и кучерявой травке, жирные кабаны толкали друг друга и падали на разнообразные препятствия, будь то старая чугунная мусорка или угловатая лавка. Игра проходила в полнейшей тишине. Хоть бы пикнул кто! Наум пошел окраиной, под балконами пятиэтажки, прячась за клумбами, где должны были бы расти цветы. Правда их там не росло — лишь кучки бычков, накиданных из окон, битые бутылки и пакеты с мусором. «Неужели здесь нет политики?» — подумал он, оглядывая двор в поисках агитационных баннеров. Тишина, лишь жестокая и тупая игра в хоккей на траве. Один из мужиков упал и скорчился в калач, видимо повредив что-то из внутренних органов. Толпа отбежала от него, оставив мужика в одиночестве и Наум подошёл к нему поближе, чтобы спросить сколько сейчас предположительно времени. - Пацан, купи водки… — прокряхтел мужик, загибаясь. - Хорошо. А сколько времени, дяденька? — осведомился Наум. - Не знаю.. - А почему не голосуете? - За кого? - Ну… в общем да, особо не за кого — сказал Наум, вспомнив двух сросшихся президентов, что сидели на троне уже сороковой год. В народе даже ходили слухи что уродливые президенты, когда-то поставленные на пост старым алкашом-марионеткой, сами уже давно померли и по телебаченню показывают лишь ситцевых кукол или, на крайняк, мумий. Больно уж неестественно выглядела палочка, которая снизу была прикреплена к челюсти правой головы, той что в синем костюме. - Сильные руки… ласкают его… то есть её… — пропел мужик, пуская изо рта кровавую пену. И внезапно посмотрел на Наума лицом его школьного учителя музыки, того самого что изнасиловал маленького наркомана Кабайкина в почтовом отделении неподалёку от школы на Новый год. - Политика — выгребная яма. Водка — ситцевый ад для тряпичных кукол. Пастухи и бараны, заборы с проволкой под напряжением, плётки и пряники. Какую часть твоей жизни отъедает эта отрыжка? Страны, правительства, революции, оппозиция, пиздота и живые ископаемые с километровыми бровями — весь этот шлак существует лишь в людском сознании! Природа — вот что действительно настоящее, живое, разумное и вечное. Живи природой! После глубокомысленной речи забавный дяденька почему-то очень незабавно задергался в судорогах, выблевал свой желудок и высморкал лёгкие, высрал кишки и издох растянувшись по поляне словно препарированная жаба. А Толян немного постоял рядом, ботинком закрыл трупу глаза и вошёл в одноэтажное здание магазина, громко хлопнув старой деревянной дверью. 06.09.2011 Дикс Теги:
-3 Комментарии
#0 12:00 08-09-2011дважды Гумберт
охуенно написано, Дикс. чем-то мир фильма Игла напоминает. я бы назвал — Олимпиада-69. интересная серия. Неплохо. Хорошо заебис Ну, знатный такой опыт политсатиры. Мне понравилось. зоебис. сталкер бля. тока не понял почему то толян то наум. Рубероид — припади к истокам, поймешь. а-а-а, бля. придецца. Бля, не Асилил хуйня какая то унылая блять Еше свежачок За час до нового года мама покончила с собой. Остались только я и батя. В комнате повисло гнетущее молчание. Затем батя подошёл ко мне и водрузил меня жопой прямо на ёлку. - Гори, звезда, гори,- сказал он. А я заплакал. Нет, не от боли, а от понимания того, что до нового года осталось меньше часа.... В ее пизде два червяка встречали Новый год впервые…
Один был выпивший слегка, присев на губы половые, О чём-то бойко рассуждал… Другой, обвив лениво клитор, скучая, первому внимал, Курил, подтягивая сидр, и размышлял когда и где Прийти могла пизда пизде Опустим эту болтовню беспозвоночных.... Летели домой проститутки, летели домой не спеша
Летели с Дубаи, с Алупки, две шлюхи летели из США Сбиваясь, летели с окраин в забытый давно Армавир Крича, наподобие чаек, волнуя небесный эфир На Родине встречу смакуя, их смех растекался, как мёд, И тень самолётного хуя стремилась за ними в полёт!... Осенняя пастораль
Ворох огудины в мятой посудине Нёс я с налыгачем, сдвинув башлык Вижу: елозится жопа колхозницы: – Рая, за тютину хапни на клык! Смачные ляжки в синей упряжке Жиром лучились в порватом трико Мягким манулом спину прогнула, Ловко смахнувши с очка комбикорм.... Я всегда чувствовал себя гением. Но это было так.. предвестие. Я писал стихи, очень хорошие, про жизнь... Про любовь тоже писал. Любви у меня не было, но я знал, что она существует где-то там... Только гений мог это знать, мне казалось.
Я крутился в среде поэтов.... |