ббб (на конкурс кухонной пропаганды)

Автор: дважды Гумберт 1.
Столовая на улице Бехтерева неподалёку от оживленного проспекта Дзержинского мало изменилась со старосветских времен. Казалось, всё те же толстые женщины в застиранных халатах приготовляли те же нехитрые блюда, что и в минувшую эру. Выцветшее мозаичное панно на стене символизировало дружбу народов, которая, как известно, давно уже сменилась грызней и раздором. Всё так же после смены сюда ныряли усталые рабочие с окрестных призрачных фабрик. И, как в понурые времена развитого социализма, в баре справа от входа можно было купить дешёвый портвейн и водку. Затрапезный интерьер столовой, облик ее завсегдатаев, вне сомнения, отвратили бы от этого убогого места всякую интеллигентную личность. Но не таков был Иосиф К., чтобы пренебрегать простыми людьми и брезговать своего народа. Да и выпить после физического труда очень хотелось. С тех пор, как ушла мечта, Иосиф стал попивать понемногу. Двести грамм водки здесь, триста грамм водки дома наедине с телевизором.
Однажды в ненастный ноябрьский вечерок к Иосифу подкатил совсем крохотный старикан, по виду совершенно безумный, с аккуратной бородкой и мутными голубыми глазами. Прежде Иосиф его не видывал. Однако подобные старички с липкими от грязи рюкзаками ошивались здесь постоянно. Дед стал смаковать вонючий портвейн и поглядывать на Иосифа, как на возможного собеседника. Как ни странно, пахло от него не помойкой, а чем-то запредельно-приятным, вроде осеннего леса. Иосиф отвернулся и стал смотреть в окно, где циркулировал мрак.
- Б-б-б, — вдруг услышал он над самым своим ухом.
- Что? – вздрогнул Иосиф.
- Без працы не бендзы кололацы, — отчетливо выговорил старик, словно пароль.
А это и был пароль, отмыкающий душу стороннего человека. На этот раз Иосиф К. вздрогнул по-настоящему, всем своим непрезентабельным телом. Ему ли, специалисту по русской демократической прессе второй половины 19 столетия, было не знать этой бессмысленной фразы? Ее приписывали знаменитому московскому юродивому Ивану Яковлевичу Корейше, который подписывался как *студент холодных вод*.
- Ты что, дед, юродивый? – спросил Иосиф, не зная, как это всё понимать.
Старичок снял с головы малахай и пригладил жидкие волосы. Над кустистыми бровями взлетел ёмкий лоб, а под прикрытием бороды Иосиф с удивлением различил чёрный от грязи узел галстука. Определенно, этот путанный, опустившийся человек был одной с ним породы.
- Разрешите представиться, — грянул старик, — бывший профессор, доктор всяческих мудрых наук. А, впрочем, имя моё вам без надобности.
- Ну, и как же мне вас тогда называть? – усмехнулся Иосиф.
- Стариной меня кличут обычно.
- Ладно. А каких, всё-таки, наук, Старина?
- Разных, — указательным пальцем старик ткнул себя в центр лба. – Я мозговед. Посвятил свою жизнь изучению мозга и работы сознания. В мире нет ничего интересней того, что происходит у людей в черепушке. Имею патенты, составляю рецепты.
- Ну, и как? Сознание определяет материю? Или наоборот? – всё тем же шутливым тоном осведомился Иосиф. – Я вот, с вашего позволения, безнадёжный гуманитарий. Изучал человеческие идеи. И пришел к невесёлому выводу, что на определенном этапе развития общества идеи начинают преобладать над природным порядком вещей.
- Хех, — старик еденько рассмеялся. Лицо его точно отстрелило некую защитную маску, а в голосе образовалась глубина положительного разумения. – Вы, молодой человек, даже не представляете, насколько вы правы. И, в то же время, вы заблуждаетесь абсолютно. Истина, она всегда шиворот-навыворот. Э, как мне вас величать? Подозреваю, имя у вас какое-то своеобразное, хвостатое имя.
- Меня назвали в честь Отца народов, — дёрнув подбородком, ответил Иосиф.
- Ну, что ж, — кивнул Старина. – А его, в свою очередь, назвали в честь библейского персонажа, который умел замечательно толковать сны. Так вот, Иосиф, как раз изучением физиологии снов я и занимался. Это только кажется, что сны, образы, идеи лишены материальной оболочки. На самом деле, всё, что происходит в мозге, любая игра сознания имеет воплощение, которое может быть измерено и исчислено. Соответственно, верен и обратный тезис. При помощи внешнего материального воздействия можно влиять на тончайшие процессы, которые лежат в основе механизмов памяти, мышления, сновидения. С развитием науки душа перестала быть вещью в себе, а человеческое поведение – результатом свободного выбора.
- Чем докажете? – с горячностью воскликнул Иосиф. – Бред.
Старина пододвинулся к нему ближе и заглянул в глаза.
- Да ты думаешь, я с этим согласен? Нет, Иосиф, я категорически не согласен. А что делать? Я – почему в таком рубище и в таком антураже бытую? А вот именно потому, что не согласен. Ни на йоту. Душа русского интеллигента во мне беснуется, яростно протестует, — Старина наклонился и сбивчиво зашептал. – Злые, нехорошие люди ищут меня повсюду, роют землю, тралят социум. Вот почему я ушел из науки и стал странником перехожим. Здесь, на самом дне нашей родины, в самом жалком остатке, они меня не найдут. Я обернусь кучкой мусора, кустиком, половичком, и они пройдут мимо. Я сквознячком проскользну у них под рукой, растворюсь в пространстве, которое им не ведомо.
- Кто они? – испуганно отстранился Иосиф.
- Те, кто присвоил мое изобретение и приспособил его к своим адским задачам, — Старина сунул руку за пазуху и достал колоду игральных карт. – Знаешь этих людей?
Иосиф осторожно притронулся к замусоленным картам. Перевернул одну. Это был туз пик.
- Нет, не надо, — сказал он. – Я вам верю и так.
- Да нет. Ты мне не веришь, — Старина разочарованно шмыгнул носом. – Понимаешь, я создал свой прибор для того, чтобы лечить людей. От депрессии, наркомании, навязчивых состояний. От несвободы. А они стали использовать его для порабощения.
- Что за прибор?
- Ты разве не слышал про продающие сны? – Старина отодвинулся и пригубил портвейна. – Да конечно, не слышал. Потому что это страшная военная тайна. Всё, что показывают по телевизору, это фуфло, ерунда. Это уже не работает. Наступает эпоха качественно иной пропаганды. Они повсеместно устанавливают мои индукторы на вышках, которые обеспечивают мобильную связь. Ты вот пользуешься мобильным телефоном? Значит, ты придешь и проголосуешь за того, кого надо. Купишь у них то, что они тебе предложат. Забудешь то, о чем надо забыть.
- Извини, Старина, — Иосиф залпом допил свою водку и закусил вялым огурцом синего цвета. – Мне надо идти. Жена ждет.
- Э, да не ври мне. Никого у тебя нет. Ты сыч, Иосиф. Поверь, я вижу таких, как ты, сквозным взглядом. Погоди-ка.
Старина схватил Иосифа за рукав и с железной решимостью притянул к себе. В его голосе завибрировала неотразимая властность.
- Я ведь не просто так к тебе подошел. А потому что ясно увидел в тебе несгибаемую народную волю. Только ты зашуган, как мышь. Тебе чужую жизнь навязали. Я могу разблокировать твою личность. Хочешь, я избавлю твой разум от пут?
- Вот как? – уже откровенно рассмеялся Иосиф. – Что ты несешь, старый чёрт?
- Я дам тебе специальное средство, — Старина вложил Иосифу в руку какой-то комочек, обёрнутый в фольгу, и крепко сжал его пальцы. – Это не химия. Просто травяной порошок. Совершенно безвредный. Сунь это в правый карман и ступай себе с миром. В последнюю ночь месяца ты спокойно заснешь без алкоголя и марихуаны. В три часа ночи ты проснешься и примешь это снадобье. Вот и всё, о чем я тебя попрошу.
Иосиф К. опустил руку в правый карман и разжал пальцы.
2.
Незаметно прошло три недели. Серый уродливый город переоделся в снег. Вечером тридцатого ноября Иосиф К. прошел мимо столовой, всевозможных коварных ларьков и магазинов. Неожиданно для себя он передумал курить траву и не стал смотреть телевизор, вспученный предвыборной агитацией. Вместо этого он долго и пусто смотрел в потолок, пока не забылся.
Посреди ночи Иосиф К. пробудился от тягучего надрывного звука. Он вскочил, прошел в ванную и перекрыл нужный вентиль. Вой разом смолк. Его причиной был резкий перепад давления в трубе. Иосиф посмотрел на часы и весь сжался от накатившей безысходности.
*Три часа ночи. Ах, Старина, ты не прост, как я погляжу. Заговорил меня, окаянный. Ну-ка, что там за порошок?*
Он извлек из правого кармана пальто шарик фольги величиной со спелую вишню и развернул. Оказавшийся в нем фитопорошок был серо-зелёного цвета и не имел запаха.
*А, ебись оно всё богатырским конём, — с тоской подумал Иосиф. – Хуже-то вряд ли будет. Жизнь не удалась.*
Он проглотил порошок и запил минералкой. После чего забился под одеяло. Проснулся Иосиф в луже холодного пота и не пошел на работу. Под утро ему привиделся насыщенный ошеломительный сон. То было необычное сновидение – не блекло, не испарялось, не портилось от контакта с реальностью. Напротив, лежало у него в голове, как твёрдая вещь в ячейке банка. Иосиф прокручивал это видение снова и снова, не мог оторваться. Какая уж тут работа! Какой к чёрту 12-часовой рабочий день!
В той, попутной реальности, Иосиф К. при помощи набора ножей потрошил и разделывал телевизоры и проживал в необъятном зловонном помещении с косым полом и бугристым потолком. У него там был свой отгороженный угол, который легко трансформировался в холодную типовую квартиру. Однажды к нему пришел самый главный кандидат в президенты, в просторечии Голова. Во сне этот визит выглядел вполне объяснимым. Голова пришел не с пустыми руками. Он принес тепло, благоухание, деликатесы, дорогую выпивку и травку. Голова ловко вбил гвоздь, переклеил обои, утеплил окна, вымыл полы, починил кран. В результате, квартира Иосифа приобрела респектабельный вид. Соседи робко заходили к нему и поражались, а Иосиф испытывал законную гордость. Голова был ему родным человеком. Непобедимое обаяние исходило от его скромной фигуры. Все слова и движения Головы были исполнены смысла. Они долгое время ели, пили, курили, куражились и беседовали на высокие темы. Наконец, на Иосифа набежало лёгкое недоумение. Голова никуда не спешил, хотя то и дело вынимал из карманов разные телефоны и отрывисто в них говорил. Он управлялся со страной с невероятным изяществом фокусника.
*Ну, пора и честь знать. Засиделся ты, братец*, — недовольно подумал Иосиф.
Вот они вышли на балкон, доминирующий над окрестностями. Над головой ласково полыхало закатное солнце. Широкий проспект внизу был перегорожен россыпью полицейских машин. По крышам домов бегали *зайчики* от оптических прицелов.
*А зачем перекрыли проспект?* — поинтересовался Иосиф.
*Так ведь шумно, — мягко заметил Голова. – Отдыхай, родной, наслаждайся*.
*Зря вы так… — проговорил Иосиф. – Я ведь недостоин. Я маленький усталый человек*.
*Я твой работник. Я твой слуга*, — с доброй улыбкой, нараспев произнес Голова, сел на подоконник, сложив ноги на ограждение, и задремал.
А дальше случилась странная, невозможная штука. Иосиф присел, взвалил тело Головы на свои узкие плечи и с воинственным криком перевалил его через перила. Ужас содеянного обуял Иосифа. Но еще ужаснее было то, что Голова не разбился, но, долетев до самой земли, вдруг изогнулся, вывернулся и, описав широкую восходящую дугу, ринулся в обратку. Облик его изменился до неузнаваемости. Теперь Голова был многоголовым чудовищем, огнедышащим монстром. И со всех сторон полетели в Иосифа сотни бешеных металлических ос.
Тут-то, конечно, любой бы на месте нашего сновидца очнулся. Но порошок Старины не давал улизнуть из кошмара. Последний, батальный отрезок сна, красочный и нелепый, Иосиф потом на малой скорости проматывал снова и снова. Чтобы уразуметь, как ему удалось выжить и победить.
Вот Иосиф подпрыгнул до самого солнца, окунул десницу в нестерпимое пожарище и обзавелся длинным сверкающим мечом. С этим волшебным мечом он атаковал дракона. Бой был яростный и безнадёжный. Головы, который он изловчился отсечь, немедленно отрастали снова. Зловонное пламя отбрасывало Иосифа на сотни вёрст в ледяную синь, из которой он черпал новые силы. Однако все его маневры и хитроумные выпады дракон без труда отражал. Наконец, сияющее полотно меча лопнуло, ударившись о зубы дракона. Иосиф, кувыркаясь и охая, полетел, но не вниз, а вверх, туда, где на место доблестного солнца заступила полная зловещая луна. Вытянувшийся в струнку дракон, как очумелая ракета, постепенно его настигал. Всё обширнее становился чёрный провал пасти, всё выше — ряды страшных зубов, с которых срывались километровые хлопья поганой пены. Иосиф пребольно ударился о пупырчатую поверхность луны и замер в ожидании неминуемого. И вдруг увидел в сторонке гигантский каменный лук с одной маленькой серебряной стрелкой. Иосиф схватился за лук и даже, пыхтя, немного его растянул. Но стрелка была до смешного мала, как приладить ее было Иосифу невдомёк. Что делать? Разверстая пасть приближалась. Тогда Иосиф просто взял стрелку наподобие указки и, зажмурившись, в самый последний момент сиганул в отвратительный зев. Промахнуться было нельзя. С жутким грохотом идолище грянулся олунь и рассыпалось вдребезги, точно агент Смит в фильме *Матрица*. Со стороны это выглядело очень эффектно. А изнутри – и того пуще. Хрустальная поэзия бунта. Иосиф поднялся, отряхнулся от лунного грунта, расправил плечи. Его захлестнуло студёное опустошение героизма.
3.
В личности Иосифа К. произошла разительная перемена. Прямо скажем, он стал совершенно другим человеком.
Первого декабря он вошел в свой цех после обеда. Как из засады, на него сразу же кинулся зам по производству, ушлый мордастый парень, не раз лишавший Иосифа премии. Он постоянно придирался к Иосифу, потому что считал его евреем. Между тем, это было не так.
- Ну всё, — заверещал он. – Ищи другую работу, алкаш. Ты уволен!
- Я тебе обещал, сучёныш, руки переломать? – тихо произнес Иосиф и посмотрел заму в глаза. Тот сразу посерел и попятился. – Мое слово – закон.
Зам был выше на голову и гораздо шире в плечах. Иосиф К. вырубил недоброжелателя куском арматуры. Присел на корточки и методично раздробил ему пальцы на правой руке. Потом взял бензопилу *Дружба* и прошел в то крыло фабрики, где размещалась дирекция. Внедорожник *Молот* стоял у входа, значит, генеральный директор был у себя. Пинком Иосиф отбросил с пути симпатичную горничную и вошел в кабинет. Гендиректор как-то сразу стушевался, когда Иосиф негромко потребовал выходное пособие в три миллиона рублей. Только спросил:
- А как же другие рабочие?
- Ничего. Скоро возьмем власть в свои руки. А там разберемся, — заверил его Иосиф. По правде сказать, ему было наплевать на рабочую солидарность. Пусть крутятся сами.
Вечером Иосиф К. сидел в отдельном кабинете дорогого ресторана и потягивал коньяк. Он терпеливо ждал, что будет дальше. Не могло всё закончиться просто так, мелким упоминанием в разделе происшествий. И он как в воду глядел. Ближе к полуночи в дверь витиевато постучались, и задом вошел пожилой официант. Когда он обернулся, Иосиф К. не сдержал возгласа удивления. Это был Старина. Только выглядел он теперь моложаво. Гладко выбрит, серебристые волосы торчали ёжиком. Голубые глаза стали ясные и задорные, спина распрямилась, в движениях появилось что-то бравое. Да, собственно, это был уже не старик, а крепкий дородный мужчина в возрасте.
- Старина, я чуть кони не двинул от твоей глючной травки, — снисходительно сказал Иосиф.
Старина вытащил из-за спины военную фуражку с малиновым верхом и советской кокардой и водрузил ее на седую голову.
- Рад стараться! – гаркнул он, налил себе полный фужер коньяка и храбро выпил. – Ты, Иосиф, молодчина, я в тебе не ошибся. Дело в том, что продающие сны видят в медленной фазе. После побудки от них не остается даже намёка. В твоем случае сон был материальным, осознанным. Ты мог им управлять. Это благодаря порошку, который я тебе дал. Он перевел твой сон из медленной фазы в быструю. Я тебя поздравляю. Ты как-то исхитрился взломать их коды. То есть, ты навязал продающему сну свой сценарий. Теперь вместо главного кандидата в президенты электорат будет видеть тебя. Ты понимаешь, что это значит?
- Не совсем, — Иосиф задумался.
- У тех, кто испускает лучи, которые вызывают в мозгу обывателя продающие сны, нет возможности засечь факт подмены. Как создатель индукторов, я тебе откровенно скажу: взломать такой сон практически невозможно. Ты поставил меня в двусмысленное положение. Я ведь учёный, материалист. А теперь я вынужден признать твою правоту. Значит, в человеке сокрыта какая-то сила, которая мне не ведома. Жажда свободы, духовная составляющая оказалась в тебе сильнее материи. Ты сразил Дракона. И помяни мое слово, отныне у этих негодяев начнутся проблемы.
- Может быть, я просто не люблю этого человека? – пожал плечами Иосиф. – Я его как впервые увидел – так мне дурно стало.
- А это совершенно не важно. Это просто эмоции, ими легко управлять. Сегодня они одни, завтра – другие. Продающие сны работают с таким уровнем в человеке, куда сознанию доступа нет. Видишь ли, — Старина заговорил тихо, как заговорщик, – политическая ситуация такова, что ни один из возможных кандидатов не отвечает чаяниям избирателя в его, так сказать, совокупной массе. Все они изолгались, продались, да и попросту охуели, что там греха таить. Тут нужен кто-то совсем иной, неизвестный, свеженький, независимый, взятый из самой гущи народной. Интеллигентный, честный, бесстрашный и справедливый. Навроде тебя, — Старина подмигнул.
- Невозможно, — хмыкнул Иосиф.
– Говоришь, невозможно? Естественно. На то он и есть, существует закон трех *б*. Я тебе о нем сейчас расскажу. Это тайное знание. *Б* в русском языке – это частица условного наклонения. То, чего нет, соединяется этой частицей с тем, что существует. Но чего нет – того нет. Эта частица – просто обман, бестолковая искра. Ясно тебе?
- Ну, положим, это мне ясно, — согласился Иосиф. – Я фаталист, верю в предопределение.
- Так вот, слушай дальше. Любой человек заключен в три круга невозможности. Первый круг ты уже непостижимым образом разомкнул.
- Это еще какой такой круг?
- Не может лох, неудачник по своему хотению стать крутым. Это даётся только природой. А вот ты смог стать крутым. Так же точно, далеко не всякий крутой может стать лидером нации, огромной страны. Это для тебя второй круг невозможности. Ты ведь сейчас никто, хуй с горы, пусть и крутой. А представь, что всего через сто дней ты сможешь стать президентом ядерной державы. Взять в свои руки власть над судьбами миллионов. Ну как, представил?
Иосиф К. закрыл глаза и вообразил, прислушался к внутренним ритмам. Он испытывал то ли озноб, то ли жар, то ли ужас, то ли веселье. Что-то вкрадчивое, ядовитое и пьянящее слышалось в голосе старца. Новичка таким голосом убеждают совершить преступление матёрые орки.
- Это верная смерть, — с трудом произнес Иосиф.
- Знаешь, в Китае была такая мистическая секта И-хе-туан. Ее адепты верили в то, что они неуязвимы и всесильны. Они шли в атаку впереди войска без оружия и защиты, как на увеселительную прогулку. Если кто-нибудь погибал, а все они, как правило, погибали в первую очередь, то таких считали не до конца просветленными.
- Ну и что? Эти люди были безумцами, — с угрозой сказал Иосиф.
Старина щедро налил коньяку, лукаво прищурился.
- Ай, Иосиф, неужели ты боишься умереть? Смерть – это ничто. Тьфу. Просто пустая комната.
- А чего ради ты науськиваешь меня на политическую карьеру? Чего ты хочешь добиться, старче?
- Честно сказать? – Старина выпил и с пафосом заявил. – Я люблю этот терпеливый народ, эту неисчерпаемую страну. И хочу, чтобы у нее был настоящий хозяин. С большой буквы. Я хочу, чтобы у этого народа был настоящий отец.
Иосиф снова задумался и тоже выпил.
- Если бы у тебя не было шансов, я бы тебе это не предлагал, — серьёзно сказал Старина. – Ты разве забыл, какой мощный ресурс мы на пару угнали у наших оппонентов? Сновещание – это метода будущего. Мы их сделаем. Ты только дай мне свое согласие, поклянись, что не отступишь. Остальное – дело техники.
- Техники?! – возмутился Иосиф. – Ну, положим, деньги теперь я и сам найду. Добрые люди дадут на доброе дело. А где я возьму столько подписей? Я хочу, чтобы всё было честно, без подлога.
- Это я беру на себя. В этой стране как раз где-то два миллиона бомжей, маргиналов и нищих. Все они мои дружки закадычные. Поверь, они с радостью согласятся тебе помочь. Простые люди будут на тебя молиться.
- Нет, не пойдет, — после долгой паузы сказал Иосиф. – Я боюсь. И вообще, мне как-то неловко, противно. Ну, какой я к чертям лидер нации? Ты в своем уме?
Тень презрения пробежала по лицу Старины. Он вытащил из кармана какой-то предмет и с отчетливым стуком положил его перед Иосифом К. То был внушительный перстень с багровым, почти чёрным камнем, прихваченным изящной S-образной гадиной.
- Вот тебе моя гарантия, — сказал Старина. – Когда войдешь в публичную сферу, носи его, не снимай, и никто не посмеет тебя пальцем тронуть.
Иосиф К., открыв рот, разглядывал чудный перстень.
- Ты где это спиздил, старик, а?
- Это мой собственный, — пояснил Старина. – Достался от бабушки. Итак, что решил? Ну, давай, не тяни. Надо будет, я ведь другого найду. Ну? На Кремль?
Иосиф К. с трудом поднялся. Дорогой коньяк шибанул ему в голову. Что-то хищное промелькнуло в глазах старика. Они словно стали другого цвета, остекленели. Нос у старика заострился, уши вытянулись.
- Погоди, Старина, ты мне еще не рассказал про третье *б*, — опомнился Иосиф.
- А. Шустрый какой, — зловеще усмехнулся старик и тоже встал. Удивительно, но теперь он оказался значительно выше Иосифа. – Вот, когда станешь президентом, то узнаешь, что такое третье *б*. Это, — с хвастливой интонацией добавил он, — прямо-таки гигантское, заглавное *Б*. Еще ни один человек не вышел за пределы третьего контура невозможности. Правда, христиане утверждают, что был один такой. Выскочка, e-bee его мать. Но я тебе как на духу говорю – ерунда это всё. Никуда он не вышел, внутри остался.
Иосиф К. пьяно помотал головой и решился:
- Ладно, уболтал. На Кремль – так на Кремль! Все равно, мне нечем заняться. Стану президентом, я этих сук, госбуржуев, жлобов проклятых, кровопийцев в бараний рог согну. Они у меня, блядины, попляшут, кровью умоются! Вот такая вам будет моя программа. А теперь, старина Кололацы, давай зови девочек. И цыган, цыган! Надо отметить моё выдвижение.