Под музыку Нью-Эйдж

Автор: Жоржетта 25 апреля.

-Представь, были бы мы маленькими мышками, бегали бы по полю и люди нам казались бы большими — пребольшими, и они для нас были бы иными существами… возможно Богами… Ты задумывалась, Потапова, что мы тоже для кого-то Боги?

Я смотрела на него во все глаза, он открывался мне с какой-то новой, неизвестной мне до сих пор стороны. Лёшка Одинцов.

В школе постоянно дразнит, дёргает за косы, задирает мне юбку. Когда прохожу мимо, обзывается обидно: " Наташа, Наташа, три рубля и наша".

А сегодня, догнал меня, по дороге из школы, и идёт, говорит чушь какую-то. Никогда бы не подумала, что этот идиот может говорить по- человечески, нормально и без издёвок.

«Наташка, а в ножички умеешь? Пойдём… смотри… смотри, с переворотом… смотри, лезвием на указательный палец левой руки, вот так… оп-ли… здОровски, да? Хочешь, научу?».

12 мая.

Одинцов странный такой. Вчера тоже удивил. Светка Капошко, подружка моя, принесла пачку сигарет «Опал». На перемене пошли на улицу, на пустырь, недалеко от школы, спрятались за оставленной строителями бетонной плитой, с торчащими арматуринами и курили в затяг, по-настоящему. Ржали, нервничали, озирались по-сторонам, боялись, что кто-нибудь увидит из учителей. Подошли парни с одиннадцатого, покурили с нами, с любопытством разглядывая.

«С какого класса? С десятого? Что-то не видели ни разу вас. Вроде всех знаем».

«Ты хотел сказать, всех шалав, Витёк. А это, наверное, отличницы, бггг.».

Лёшка, оказывается, видел меня там, на пустыре.

Подошёл потом, на перемене, и говорит:

«Вот с этого, Наташка, и начинается блядство».

«Пшёл вон, дебил».

Как удивителен мир людей, а особенно мужской мир. Я так думаю, наверное, потому что я девушка.

15 мая.

Из всех мальчишек именно его терпеть не могу. Худой, нескладный какой-то, глиста в обмотках. Ну, разве что только за словом в карман не лезет, любого за пояс заткнёт, но нет, сердце моё трепетать от этого не будет. Никогда. Уж я — то себя знаю.

Вчера ходили на «королевскую» коробку. Это двор такой, с четырёх сторон огорожен домами многоподъездными. Образуется коробка дворовая. А королевской сами прозвали. Для престижа и красоты.

Мне очень нравится Игорь Вышнев, на гитаре играет, когда собираемся вечерами в «королевской». Играет и смотрит на меня. Или мне так кажется, что на меня.

16 мая.

Наверное, каждой девчонке хотелось бы, чтобы ЭТО случилось с самым близким и с самым любимым, на шёлковых, красных простынях, при свечах, под музыку нью-эйдж.

17 мая.

Как же достала эта мама. Нудит и нудит целыми днями.

18 мая.

Я не думала, что будет так больно. Где-то прочитала, что если любишь сильно, и он тебя любит, то больно не бывает. Но видимо ни я, ни Игорь, не испытывали друг к другу такой уж сильной любви. Он меня просто трахнул. Таких как я у него много.

«Хочешь меня, детка?».

«У меня никогда этого ещё ни с кем не было».

«Ну, не было, так будет, чё?»

Раздвинул своим коленом мне ноги, так заправски, технически отработанно. Как-будто всё время этим занимался. Ноги послушно раздвинулись, как-будто ватные.

Почему мне было так больно. Я ведь очень, очень этого хотела. Почему?

Трахает как-то странно, пожирает глазами — я, смущаясь, отвожу взгляд, а он грубо, рывком, поворачивает моё лицо, чтобы смотрела ему в глаза. Как-будто не трахает, не любит, не доставляет мне наслаждение, или себе, а проводит эксперимент. Наблюдает.

Мне и хорошо, и больно. Я ловлю ртом большой палец его руки, он смеётся. Чувствую, как пульсирует во мне его член.

Игорь отваливается на бок и стонет: «Спасибо, крошка!". А я тихо плачу, зажав рот ладошкой, чтобы он не услышал. Мне больно, но крови почему-то нет.


25 мая.


Это, наверное, страсть. Я как кошка. Он только дотронется до меня, — я уже его хочу. И он это чувствует, понимает. Я знаю, что я ему не нужна. Знаю. Но я не могу без него. Вчера мне Капошко сказала, что Игорь кому-то проговорился, якобы, что ебать Наташу, то есть меня — это почётно. Никто так не даёт. И пока я ему не надоем — никто меня не тронет. Смысл сказанного таков — я его девушка. Даже не знаю, радоваться этому или нет.

6 июня.

Писала изложение, а перед глазами стоял хуй Игоря. Посмотрела на учительницу и смутилась, даже покраснела, щёки запылали. Такое впечатление, что она читает мои мысли и тоже видит игорев хуй. Смотрит на меня с каким-то осуждением.

«Наталья, Потапова!? Ну-ка, просыпайся, или ты мечтаешь всё? Влюбилась что ли? Про изложение не забывай, пожалуйста!».

Вот дура.

И вообще, все школы как школы, а в нашей после каждого класса экзамены какие-то.

Хочу на море.


8 июня.

На консультации подсел этот клоун Одинцов. Что-то говорил, говорил. А я сейчас, почему-то, смотрю на всех мальчишек в классе и думаю, а какие у них письки? Маленькие поди. Игорь на третьем курсе учится, и уже после армии. Ему 21. А этому Одинцову 16. Там, наверное, как носик у Буратино. Стручок. Подумала об этом и заржала, прямо ему в лицо. Сидел обескураженный такой.

«Потапова, а правду говорят, что ты с Игорьком Вышневым ебёшься?». Вот прям так и сказал. «Ебёшься». Не «трахаешься», не «спишь», не «любишь».

" И как оно? Нравится?"

С разворота ударила его по его носатой роже. Думала, отстанет и пересядет на другую парту. А он ударил меня. Тоже по лицу. Я в проход между партами свалилась. И заревела. Теперь синяк под глазом. Урод! Ну, всё, теперь Одинцову не жить.


20 июня.

Вчера обмывали у Игоря мой последний экзамен и переход в одиннадцатый класс.

Самый ржачный момент — курили со Светкой, не стряхивая пепел,- соревновались, у кого столбик сгоревшей сигареты будет самый длинный. Надо было не делать лишних движений, и почти не дышать. Я победила, у Светки сигарета рассыпалась быстрее.
Игорь как-то странно смотрел на меня. Очень странно. Он никогда так не смотрел. Не нравится мне этот взгляд.

Когда все ушли, он спросил — «Покажешь мне еблана, который тебя ударил? У Капошки Светки спросил — не говорит кто! "

«Нет, прошу, не трогай его. Хотя, сволочь он, конечно, но не лезь. Я ему сама отомщу».

«Как ты собралась мстить, дурочка? Его надо хорошо отпиздить, чтоб знал, дурко, на кого руку подымать!».

«Я знаю как! Не беспокойся!»


30 июня.

«Наташка, ты… этто… ну, прости меня… Я не хотел… Ты сама нарываешься в последнее время. И ты первая — же начала».

Какой он лох всё-таки. Нашёл время прощения просить. Я стою с ведром, у помойки, вытряхиваю пакет, зажимая нос. А он нашёл время и место. Идиота кусок!

«Одинцов, сдрисни… Хотя, нет… Ты же в компах, говорят, рубишь? Вот ты-то мне и нужен. У меня вирус какой-то завёлся. Хочешь, чтоб я тебя простила, вылечи мой комп.»

«Ща, я только диск дома возьму. Наташка, и ты меня тогда простишь, да?»
Провёл пальцами под глазом моим, там, где ударил.

«Больно было? »

«Беги, Одинцов, за диском, время пошло!».

Я так увлечена своей местью, прямо упиваюсь ею. Даже про Игоря чёт забыла. Да он и не скучает, наверное. Там есть, кому развлечь.

Пришёл, значит, Лёша, с диском. Мои на даче живут сейчас. Я вообще одна. В августе поедем на море, а сейчас просто кайф. Одна, и без охраны. Может быть, сегодня Игорь придёт. Он знает, что я сейчас одна.

Лёшка, высунув язык, колдует над компом, я села рядышком и наблюдаю за ним. Разглядываю. Так непривычно видеть его в своей домашней обстановке. В шортах этих дурацких, до колен. В борцовке. А он не такой уж и худой. Просто в костюме школьном смотрится худым. А тут, даже банки на руках имеются. Ноги сильные, икры приличные такие, волосатый, бггг. Странно, мне казалось, что он дрищ какой-то. А загорееееелый-то, загорелый, когда только успел так почернеть? Надо же. Сейчас ещё влюблюсь (шудко).

«Всё, Потапова! Ну и засраный у тебя комп был! Всякую хуету качаешь. Качай на диск Дэ. Цэ не трогай, балда. И вообще, если что — зови меня. Я… это… уже прощён?»

«Пойдём, Одинцов, пить чай. Нет, не прощён. Следующим этапом — целование ног. Или следов от ног. Андестенд?»

«Ну, Потапова, с превеликим удовольствием. А чай с вареньем? С вишневым, о, моё любимое».

Какой он всё-таки смешной. Я в классе обращала внимание, как он хохмит. Смеялась даже. Но тут он как-то расслабился что-ли? У меня аж сопли вылетают, два раза прыснула чаем на стенку. Вытирать пришлось. Вот же дурак.

Нет… Он всё-равно должен страдать. Этого унизительного фингала под глазом я ему не прощу.

«Лёшка. А я тебе нравлюсь?»- спрашиваю, картинно облизывая ложку.

«Потапова, знаешь прибаутку — если есть пизда и рот, значит, девка не урод, ггг.

Нормальная ты, Потапова. Пахнешь конфетами. Вот у нас все девки в классе кисло пахнут, а ты сладко. Ещё от Маринки Чумиковой цветами пахнет. Но у меня на цветы аллергия, а сладкое я люблю.»

«Ты фетишист какой-то Одинцов, трусы, наверное, нюхаешь, девчачьи, да?»

«Потапова, ну вот видишь какая ты дура. Я с тобой по-хорошему, а ты меня унижаешь».

«Одинцов. А ты хочешь меня?»

…

«Потапова, ты меня сейчас провоцируешь, да? Я тебе честно скажу. Мечта у меня, конечно, есть — тебя трахнуть. Но только на шёлковых, красных простынях, при свечах, и при этом чтоб музыка играла, как там… нью-эйдж.

Вот же гад!!! У меня же пароль на дневнике стоял. Он прочитал мой дневник, как-то вскрыл папку — урод. Там ведь и про Игоря было. Наверное, он не всё успел прочитать. Я всего на 5 минут выходила из комнаты, на телефонный звонок ответить.

»Одинцов, теперь я понимаю, почему у тебя такие большие уши и такой большой нос".

«Ну, не знаю. У меня есть кое-что и побольше, Наташка».

Я решила не упускать момент, иначе этот дурачок сейчас уйдёт.

Стянула футболку и шорты с трусиками, за секунду. И покрутилась на одном месте. Он опомниться не успел. Глаза распахнул от удивления. Зелёные такие глаза, зрачки расширились, как у наркоши. Но не покраснел даже, как-будто каждый день голых одноклассниц видит.

«Лёшка, смотри. А так я тебе нравлюсь?»

«Так. Потапова — ну-ка, ногу подними? Поближе только подойди».

Подошла поближе. Поставила одну ногу на стул. «Смотри, Одинцов, и запоминай!»

«Потапова, это я удачно зашёл. Хотел всего лишь прощения, а мне ещё и бонус — в виде бесплатного просмотра пизды. Шлюха ты, Потапова! Вот мой тебе ответ. Я пошёл! Кстати, варенье очень вкусное!»

1 сентября.

Неделю как приехали с Турции, замечательно отдохнули так. Какая благодать, какой кайф. Как я хочу жить на море. Как мне обрыдло это серое, промозглое небо. Погода эта с моросящим дождём. Как приехали — не переставая, льёт.

Игорь вчера сказал, что мои груди налились. И что я стала ещё сексуальней. И какой-то нежный был. Аккуратный. Наверное, потому что соскучился.

А я на море думала об Одинцове. Мстя моя не получилась. Хотела ему дать. А потом мучать. Он бы просил, а я бы его подальше посылала. А он бы мучался.

Игорь сказал, что возможно скоро женится. Родители его настаивают. Но успокоил, что встречаться будем, как и раньше. Просто, надо быть осторожнее и не светиться.
Почему эта весть меня не сильно огорчила? В мае я бы повесилась от такой новости. Ей богу!

Одинцов на линейке обнимал Маринку, от которой пахнет цветами. Гляди-ка, и аллергии нет никакой. Ко мне даже не подошёл, так, пару раз посмотрел, подмигнул и всё. Козёл.

15 сентября.

У Одинцова с Маринкой роман. Все об этом знают. Вчера сидела в кабинете математики, переписывала контрольную, чтобы пару не влепили. Начало года и контрольную какую-то выдумали. Училка свалила в столовую. Заходят, значит, Чумикова с Одинцовым и как-будто меня нет, целуются. В губы. Маринка стонет. Одинцов рычит. Как в кине на первом ряде.

«Кхе- кхе. Товагищи ебущиеся. Вы тут не одни!» — говорю я.

«Ой, Потапова, не видели тебя, извини нас, но в компанию к себе не возьмём, и не просись».

И с хохотом ушли.

Ну что же. Сама я оказалась слабачкой. Придётся просить Игоря проучить Одинцова. Одинцов перешёл все границы.


25 сентября.

Проснулась в холодном поту. Мне снился Лёшка. Бледный, правый глаз заплыл.
Весь в ссадинах. В кровоподтёках.

«Наташка… Дура ты, Наташка. Я же люблю тебя. Они меня убили...».

Лихорадочно набираю номер Игоря. Два часа ночи.

«Не трогайте его. Прошу… Пожалуйста, не трогайте его».

«Поздно, не звони сюда пока».

«Как поздно… Он живой? Игорь, он живой?».

Короткие гудки.


30 сентября.


Он живой. Правая рука в гипсе. Левая нога в гипсе. Лицо собирали по крупицам. Нос вообще был всмятку. Кастетом били, сволочи.

30 марта.

Полгода не писала в дневник ничего.

Игорь женился. Наверное, я его и не любила никогда, потому что мне всё-равно. Жену его я не видела и поэтому она мне представляется резиновой куклой из секс-шопа.
Как-то со Светкой Капошко зашли в интимный магазин поржать, и там была надувная кукла, дорогущая. Светка сказала, что кукла похожа на невесту Игоря, такая же тупая рожа. Светка эту невесту видела. А я нет. И я знаю, что Светка хотела меня подбодрить, чтобы я не сильно переживала, и она специально обсирала эту неизвестную мне девушку, почём зря. Мне это до такой высокой лампочки. Но всё-равно, в подсознании где-то засела мысль, что Игорь мой живёт с резиновой Зиной из магазина.

В прошлые выходные встречались с ним на его даче. Ему не понравилось. Сказал, что я как бревно. СтОит ли ради такого рисковать, спросил он. «Вернись ко мне, Наташка. Мыслями, телом. Ты не со мной сейчас. Смотри, девок-то много. Ну не хочешь — как хочешь. Думай».

Да. Наверное, я не хочу. Наверное, я наивно перепутала любовь с сексом.

Выписали Лёшку. Полгода по больницам. Этих ебланов даже не судили, родаки откупились. Со связями все. Игорь сам не бил. Нашёл шестерок.

5 апреля.

Одинцову пластика на пользу пошла. Или я отвыкла от него. Вроде симпатичнее даже стал. Правда, движения какие-то осторожные, медленные.

Я приходила к нему в больницу, приносила передачки. Просила его маму, чтобы меня пропускали.

Он со мной не говорил. Но и не выгонял. Я сидела минут пятнадцать, что-то монотонно говорила о школе, о новостях. И уходила. Вот и всё проведывание. Интересно, он знает, что это моя работа или нет? Догадывается, наверное. Иначе не молчал бы.

15 апреля.

Сегодня решилась признаться Лёше во всём. Так тяжело с этим жить. Он должен знать, что я корю себя за эту подлость и не нахожу себе места.

Утром купила колы и чипсов в киоске, рядом с домом, и пошла на набережную, настраиваться. На реке ледоход. Ветер сильный и порывистый. Хорошо, что пошла в джинсах, а то юбка уже бы давно на голове была.

Чипсы и колу смахнуло с парапета, как пушинки. Я придерживала руками берет, и грустно смотрела на летящий пакетик и прыгающую по ступенькам набережной, с весёлым звонким гулом, железную банку.

И как всегда я делаю в такие минуты, решила доверить свою судьбу воле случая. Есть у меня такой бзик, ничего не могу с собой поделать. Я загадала. Если я опущу руки, и ветер сорвет берет с головы, то Одинцов меня НЕ простит. Если берет удержится, то простит.

Медленно, с каким-то нежеланием опускаю руки, и ветер стихает, как по мановению палочки. Природа за меня. Я радуюсь и спускаюсь за колой и чипсами, к реке, пока они в пределах моей видимости. Набираю номер Одинцова и прошу о встрече. Он, как ни странно, быстро соглашается.

Мы едим чипсы, запиваем колой, он расстегнул свою куртку, и я прижалась к нему, согреваясь.

«Лёша, ты прости меня! Это я попросила, чтоб тебя… ну...».

«Я знаю. Не трудно догадаться. Видишь, Потапова. Какая жизнь странная штука. Сначала я просил у тебя прощения. Теперь ты у меня. Я прощаю тебя, Потапова. Но хуй свой в виде бонуса тебе не покажу, и не проси».


5 лет спустя.


Здравствуй, мой друг, мой дневник. Я сто лет не писала тебе никаких откровений.
Столько лет прошло. Сейчас перечитала все записи. Так смешно и наивно всё.

Игорь с женой уехал в Германию. У них девочка родилась. Иногда в одноклассниках мне пишет. Приезжал в гости к родителям, звонил, просил о встрече. Я нашла тыщу предлогов, чтобы отказаться.

Одинцов тоже уехал, в Москву, учиться на крутого программиста, наверное, выучился уже. Нигде его нет, ни в одноклассниках, ни где- либо ещё.

За всё это время прислал мне 10 писем. Старомодный такой. Письма какие-то выдумал. Адрес, наверное, запомнил.

Каждое письмо подписывал так:

«Мне часто снится край родной,
Наташка с бритою пиздой
Её „прости“, моё „прощай“
И вечный, тёплый, светлый май!».

Письма ни о чём. Бла-бла-бла. Я не отвечала. Последнее письмо заканчивалось традиционным стишком, и припиской: « Не любишь ты меня. Ухожу я. И вообще, дура ты какая-то, Наташка".

Одинцов. Мне кажется, что я только тебя по-настоящему и любила.

Ну, адрес твой у меня где-то на конвертике есть. За дуру ты ответишь, Одинцов!


-Представь, были бы мы сейчас маленькими мышками, бегали бы по полю и люди нам казались бы большими — пребольшими, и они для нас были бы иными существами… возможно Богами… Ты задумывался, Одинцов, что мы тоже для кого-то мышки?