Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизнь:: - ДонорДонорАвтор: Коtt Руки в резиновых перчатках выводят катетер. Капля крови срывается с иглы и разбивается о мою ладонь. Я подношу руку ко рту и слизываю кровь. Она кисло-сладкая. Моя кровь. По телу расползается привычная усталость. В голове шум. Мысли наталкиваются друг на друга. Хочется спать. С трудом поворачивая голову, я наблюдаю как закачивают мою кровь в мальчика, лежащего на соседней койке. Это мой сводный брат. У Егора серьезное заболевание. Без регулярного переливания крови он умрет. Я его донор. Тетя Рима, мама Егора, нежно гладит сына по голове. Я замечаю — она тихонько плачет. Егор раздраженно вертит головой и показывает мне язык.Началось все с того, что я появился на свет. До последнего момента маменька моя сидела дома, предпочитая соседскую старушку-знахарку опытным врачам-акушерам. Когда у нее начались схватки, батя завел ржавую «буханку» и мы поехали в роддом. На дороге голосовали две полупьяные размалеванные девицы, папаша любезно согласился довести их до дома. Мама кричала на заднем сиденье, а отец трогал за ляжку одну из девушек. Маме не хватало воздуха, отец курил папиросу. Довезти до роддома меня не успели. Когда отец выносил маму из машины, я выпал прямо на снег, прихватив с собой длинную скользкую пуповину. Выбежали медсестры, подняли меня, завернули в пуховую шаль и отнесли в роддом. Потом мама и папа умерли. От них мне досталась побрякушка на веревочке, вроде амулета с изображением человечка, натягивающего тетиву лука со стрелой. В больнице было хорошо. Мне очень нравилось, когда меня оборачивали в мягкое покрывало. Нравилась полная тетя, которая часто приходила ко мне. Она бережно брала меня на руки, и приспосабливала к моему рту баночку с теплым вкусным напитком. От тети приятно пахло лавандой. Я быстро засыпал, а она целовала меня в ушко, укладывала обратно в кроватку и чуть слышно напевала колыбельную. Воспитатели в детском доме стали называть меня Сашей. А ребята из-за моей худобы дразнили глистом. Поначалу было немножко неприятно, но потом я свыкся с обидным прозвищем. К тому же каждый из ребят носил свою кличку: Барсук, Гнилой пупок, Шмоня, Зоб, … Жили мы дружно, хотя иногда меня колотили. Били в основном старшие мальчишки, да и то когда были выпивши. Однажды один из них схватил амулет и пытался сорвать его с моей шеи. Не помня себя от ярости, я сжал его глотку с такой силы, что он повалился на пол и закашлялся. И меня оставили в покое. А некоторые даже стали побаиваться После того как меня забрали из детского дома, я мало чего вижу кроме больничных коек, надоевших катетеров и равнодушных глаз врачей. Из меня литрами выкачивают кровь, чтобы продлить жизнь больному брату. В последнее время мне стало трудно передвигаться. Сил едва хватает, чтобы доковылять до туалета. Но заботливая тетя Рима с дядей Женей не забыли обо мне. На днях купили подержанную инвалидную коляску, и теперь меня легко можно отвезти в ближайшую больницу на переливание. Я ненавижу будни. Когда взрослые уходят на работу, до обеда я остаюсь один на один с Егором. В обед приходит наша сиделка Сонечка. Она студентка. Учится в медицинском училище. На втором курсе. Это суетливая девчушка с легкомысленными кудряшками на голове и пронзительно звонким голосом. Обычно она приходит около часу дня, разогревает обед и зовет Егора на кухню. После того как они поедят, Сонечка приносит мне в койку остывший суп. Почему бы ей не усадить меня в коляску и не отвезти на кухню, чтобы я пообедал как все нормальные люди? Загадка. Наверное, ей попросту лень со мной возиться. После она торжественно вручает нам с Егором по гематогену. Затем Сонечка включает в соседней комнате телевизор и выбирает музыкальный канал. Подходит к книжной полке, не глядя выуживает книгу, и протягивает мне. Я молю Бога, чтобы книга не оказалась «Капиталом» Карла Маркса. Несколько раз она все же попадалась ей под руку. И мне приходилось вновь бездумно блуждать глазами по строчкам. Мне стыдно просить Сонечку подать другую книгу. А вдруг обидится? Скажет: «вот маленькая привереда. Это ему не так и то не эдак. Бегаешь тут вокруг них как угорелая, а они все недовольны». Иногда Сонечка приводит подругу. От Любани вечно пахнет табаком и водкой. Любаня — полная разбитная дивчина с крашеными хной волосами и низким, грубоватым голосом. Она редко приходит с пустыми руками. Девчата любят закрыться в зале и, перекрикивая надрывающийся телевизор, громко чокаться стаканами. Егор в это время развлекается по-своему. Он тихонько крадется к кровати, выдергивает книгу из моих рук, вырывает несколько страниц. Тщательно скомкав их, зажимает мой нос большим и указательным пальцем, и заталкивает бумажный комок мне в рот, приговаривая: - На-ка, покушай, сопля! И дико гогоча, шныряет в свою постель. Как — то раз Любаня принесла видеокассету. На вопрос Сони: -А чё там? Ответила: -Щас узнаешь. Врубай скорей видак! И девушки, шушукаясь и хихикая, отправились в зал, плотно притворив за собой дверь. Это заинтриговало Егора. Он подошел к двери и прилип к замочной скважине. Не знаю, что он там увидел, но после этого, Егор запрыгнул в кроватку, где я перечитывал сочинения Писарева, приспустил колготки, взгромоздился мне на грудь и принялся водить писькой по моим губам. Я что есть силы отталкивал Егора, кричал, плевался, вертел головой. Но это еще больше его распаляло. Я обессилел. Слезы брызнули из глаз. Отвращение, обида и дикая ненависть кипели во мне, когда я смотрел в это ехидное, улыбающееся лицо. А он все хлопал и хлопал, смеялся, сильнее рвал на мне волосы, пока ему самому это не наскучило. Несколько раз Егор лупцевал меня проводом от видика. Когда Егору тоскливо, он колит иголкой мне в спину. Ему нравится наблюдать, как я вздрагиваю и чешу уколотое место. Пожалуй, самая безобидная Егоркина забава – это раскалить монету и затолкать ее мне в колготки. От этого весь пах и ляжки у меня в ожогах. Некоторые уже успели зарубцеваться, но есть и свежие, похожие на выпуклые пуговицы. Однажды у Егора случился приступ. До смерти перепуганные, дядя Женя и тетя Римма вызвали Скорую помощь. Моего мучителя увезли. Я остался в квартире в полном одиночестве. Впервые вздохнул с облегчением. Я валялся в кроватке, фантазировал, рисовал в голове всякие забавные ситуации и в голос (!) смеялся. Наблюдал за солнечным зайчиком, который так забавно прыгал по шторе! Казалось, будто бы он радовался вместе со мной и от счастья скакал между складок велюровой шторы. Потом прилетела большая муха и засеменила по перилам моей койки. Я подмигнул ей: - Привет, мой крылатый друг! Как настроение? - Хорошо,- будто бы ответила она, и забавно потерев мордочку, взлетела на потолок. Там она сделала круг почета и забралась на люстру. - Иш ты какая!- шутливо погрозил я ей пальцем.- Хулиганка! Муха слетела с люстры, немного покружила по комнате и вылетела в распахнутую форточку. - «Прощай, мой крылатый друг!- прокричал я,- Возвращайся скорей!» Над моей кроватью висел огромный ковер красного цвета со множеством всяческих завитушек и узоров. Я водил по ним пальцем, воображая огромный грузовик, который несется по извилистому шоссе. Останавливается в мотелях, водители там спят, а в ближайшем кафе едят шашлык. Вдоволь навеселившись, я не заметил, как настал вечер. Соня сегодня не приходила, потому что был выходной день. А мне, как на зло, захотелось в туалет. -Ничего,- успокаивал я себя,- потерплю. Не маленький. Глянул на настенные часы: было без двадцати десять. -«Сейчас придут тетя Римма с дядей Женей и отнесут меня пописать»- размышлял я. Хотел выбраться из кроватки, но руки мои были слишком слабы, а стенки кроватки – слишком высоки. От попыток этих писать захотелось еще сильней. Я старался не думать о том, что мой мочевой пузырь может лопнуть. Пытался хоть как-то отвлечься, но все было бесполезно. Дико заболел живот, складывалось ощущение, будто бы там перекатывались огненные шары. Я свернулся калачиком и старался дышать как можно глубже и реже. Ничего не помогало. Потом я обмочился. Сначала было приятно чувствовать, как теплая струйка бежит по моим ногам и животик постепенно сдувается. Боль, потерпев фиаско, отступала. Это воистину были секунды блаженства. Но ночью я замерз до мозга костей! Хорошо еще, что я сообразил отбросить в сторону одеяло, и оно не промокло, а то совсем бы мне худо сделалось. Я лежал на сырой простыне, закутавшись в одеяло. Мои зубы отстукивали барабанную дробь. К утру меня ненадолго сморило. Мне всегда снится мама. Только почему – то всегда безликая. Вместо лица у нее размытое пятно. Вот мы катаемся на аттракционах. Пластмассовые лошадки прикреплены к крутящейся платформе. Моя мама сидит впереди. Платформа крутится, а я протягиваю к ней руки и зову: «мама, мама!» Играет оркестр. Музыка становится очень громкой. Я надрываюсь, стараюсь перекричать оглушительную музыку, но вдруг понимаю, что я просто шепчу. И мама не слышит меня. Я слезаю с лошади, пытаюсь побежать, но не могу сделать и шага. Мои ноги будто приклеились к полу. А мама все удаляется и удаляется, пока не превращается в крохотную точку… Проснулся я от дикого холода. За окном лил дождь. Ветер раскачивал форточку из стороны в сторону. Я приподнял голову, прислушался. Дома по-прежнему никого не было. Холодная судорога сковала мое тело, кожа покрылась пупырышками. Ноги и спина нестерпимо зудели. Я забрался под одеяло с головой и стал ждать. Что же еще оставалось делать беспомощному уродцу с ногами как вата… Вскоре послышался шум открывающийся двери. Затем сдавленные голоса и звон ключей. «Пришли!»- Обрадовался я, но, вспомнив, что обсикался, тут же спрятал голову под подушку. Тетя Римма вошла в комнату. Украдкой я выглянул из-под подушки. Моя мачеха металась по комнате и собирала постельное белье. Ее глаза были заплаканы, волосы взлохмачены. -Так,- говорила она себе,- еще полотенце и пододеяльник, — фу, как мочой воняет! - Жень,- крикнула она мужу, — иди сюда! Он тут обоссался походу. Посмотри там горшок в кладовке. Тетя Римма приподняла мою подушку, я притворился спящим. Она больно ткнула пальцем мне в голову: - Что ж ты делаешь, негодяй! У нас такое горе — Егорка в больнице, а ты ссышься!!! -Извините,- прошептал я,- я не нарочно. -О, Господи,- вздохнула тетя Римма. Вошел дядя Женя и поставил горшок под кровать. - Неси его в ванную и искупай!- командовала тетя Римма,- я пока поменяю тут все. Фу, воняет-то как! Когда дядя Женя поливал меня из ковшика теплой водой, спросил: - Кушать хочешь, Саш? Я молча кивнул, опустил глаза и стал рассматривать мыльный пузырик, который кружил вокруг моего колена. - Ты уж прости, не покормили тебя, — говорил он,- заметались мы с Егорушкой… Плохо ему…. Под капельницей лежит. Скоро и твоя помощь ему понадобится. Вот оклемается немного… Потом он усадил меня на стиральную машину и бережно обтирал махровым полотенцем, на котором серыми нитками было вышито: «Евгений» Дядя Женя был единственным человеком в этом доме, у кого в груди билось настоящее человеческое сердце. Только робкое и безвольное. Как и сказал дядя Женя, на следующий день меня отвезли в больницу. Предварительно накормили от пуза, вручили огроменную плитку шоколада с бокалом горячего чая. Я быстро ее слопал. Затем уложили на кушетку и вонзили катетер в вену. Процесс пошел. Насос заработал. Вскоре Егор поправился. Кололи ему уже только витамины. Его щеки вновь залились румянцем, и он стал потихоньку выбираться из палаты и носиться по коридору как ошпаренный. Я же, напротив, сделался бледным как смерть, руки, и без того худые, превратились в тонкие нити. Мне тоже стали делать витаминные уколы. В попу и плечо. Тетя Римма навещала нас по три раза на дню. Приносила сладости и фрукты. Мне тоже кое-что перепадало. Дядя Женя приволок маленький черно-белый телевизор, и настроил его на детский канал. Там целыми днями крутили мультфильмы. И слава Богу! Телевизор хоть на какое-то время займет Егора, а то я уже стал замечать, как он хитро косится на меня, замышляя, наверное, очередную гадость. Мои предположения подтвердились. Проснувшись от нестерпимого жжения (Егор чем-то обмазал мое тело), я увидел, как он распутывает узелок на моей веревочке с кулоном. - Что ты делаешь?!!- воскликнул я, — убери руки, гнида!!! -Заткнись ты, — прошипел он, и что было силы, дернул за веревочку. Она лопнула, до крови располосовав мою шею. Егор размахнулся и выбросил кулон в открытое окно. И рассмеялся. Мое сознание помутнело. Вмиг проскользнули все гадости, все унижения, которые причинил мне этот мерзавец, за все то время, что я кормил его своей кровью. Я бешено вскрикнул и вцепился ему в шею. Руки мои сделались каменными. Я сильней и сильней сжимал хватку. Егор хрипел, изо рта потекла слюна, он судорожно колотил ногами по кровати, пытался разжать мои пальцы, хватал губами воздух, бил меня по рукам… Я бы придушил его, если б в палату не вошла медсестра. Это немного привело меня в чувство, и я отпустил Егора. Тот, пошатываясь и кашляя, побрел к своей койке. - Это что это у нас за игры!- всплеснула руками медсестра,- выздоровели уже? Скоро выпишим, и играйте себе на улице сколько влезет! Устроили тут войнушку, хулиганьё эдакое. - Он чуть не убил меня, этот придурок!- проговорил Егор, показывая на меня пальцем,- чуть не задушил. Он поглаживал шею. - Ну, ну. Хватит. Не задушил чуть, — ответила медсестра,- ты посмотри на него. Два масла и кружка крови. Сейчас вам ужин принесу, потом выключите телевизор свой и спать. Она вколола мне что-то и вышла, плотно прикрыв за собою дверь. Ужинать я не стал. А только отвернулся к стене, накрылся одеялом и горько зарыдал. В ту ночь я не мог уснуть. Ворочался с боку на бок, если и забывался на несколько минут, то снились кошмары…. Я видел, как Егор встал с кровати, на цыпочках подошел ко мне, поводил перед лицом ладонью, проверяя, сплю ли я. Затем вернулся, взял подушку и еще медленней обычного, зловеще так, стал приближаться ко мне. Когда он опустил подушку на мое лицо и прижал ее всем телом, сопротивляться не было сил. Не было и желания. Через мгновение стало нечем дышать, в глазах зарябили огоньки, и я увидел, как капля крови срывается с иглы и разбивается о мою ладонь. Я подношу руку ко рту и слизываю кровь. Она кисло-сладкая. Моя кровь. По телу расползается привычная усталость. В голове шум. Мысли наталкиваются друг на друга. Хочется спать. Я засыпаю… Теги:
0 Комментарии
#0 15:04 13-11-2012ITAN KLYAYN
бабанину понравица эта хуйня... Жестко. Отличный грустный рассказ. Нет, не понравилось! Увы. Понравилось Не хочу про инвалидов. Сильная вещь. ITAN KLYAYN бабанину понравица эта хуйня... Перечитал, чуть не заплакал..! Током по нерву! Автор - умничка! Примусь тебя внимательно читать. Спасибо, дорогой! Милости прошу) Еше свежачок Да, когда-то щёлкнет тумблер,
Сбив сознания поток. Засвидетельствуют: умер. Я узнаю, есть ли Бог. Ну а если не узнаю, То тогда и не пойму, Почему душа больная Так боится эту тьму. Если есть — подумать жутко О масштабности огня!... Не снятся мне синие горы,
И дОлы, не снятся, в туманах А снятся - друзья мои вОры, И деньги, мне снятся, в карманах Не снится, что утречком рано, Я встал, чтоб подругу погладить А снятся мне рваные раны, Желание, снится, нагадить Страдания неотделимы, От крепких телесных устоев Не снится - чтоб прямо, не мимо, А снится всё время - пустое Весь вечер провёл я, тоскуя Хотел чтобы море приснилось Приснились - два жареных хУя, В тарелку едва уместились Звенит тяжёлая монетка.
Идёт безбожная игра. ...Молчит дешёвая планетка. ...Кричит истошное — ура-а! Ведь у монетки той две части, и участь тоже не одна; твой аверс — это мир и счастье, мой реверс — горе и война. А жизнь — игра блаженства с болью, мышиной глупости с совой, игра жестокости с любовью, игра судьбы с самой собой.... Стол, две кровати, ковер неброский.
Валяется сборник, автор-Бродский. Дымится бутылка, в шаге от пропасти Видела б мама, но думаю бог простит. Но богу не важно Цезарь ты или Брут, Отважно плывёшь, ждешь спасательный круг, Иль землю отчаянно роешь как плуг, но как час твой пробьёт, у тебя все отберут.... Можно вмиг сменить работу,
Взгляды, партию, жену, Получив мандат и квоту, Эмигрировать в страну, Став счастливым гражданином, Прям, как в фильмах о добре И вернуться блудным сыном В облетевшем ноябре. Пса привязанных привычек Не отступит злая тень, Остаётся прежней личность, Сколь её ни приодень.... |