Вязаные пироги

Автор: Дикс В толстяке умерла его бабушка.
Выглядела живой, волосы светились на солнце, фартук пах чем-то домашним, но на днях это всё исчезло.
Она словно омертвела, продолжая жить лишь по инерции, продолжая выполнять её функции.

Он больше не мог поговорить с ней - бабушка перестала реагировать на разговоры. Больше не было деда, что мог берданкой всадить ей соли в зад - как в прежние времена, для смеху. Толстяк гостил у бабушки, но это скорее напоминало пытки.

Вся деревня, за исключением её дома, давно вымерла. Молодёжь уехала, старики умерли. Некоторых даже некому было похоронить - так и лежат посреди своих покосившихся домов, на полу, на прогнивших кроватях, их подсохшие кости и волосы.
Снуют мыши, весной течёт крыша и осыпается штукатурка. Рано или поздно, дом рухнет, став могилой для своего хозяина.

Вязаные пироги.
Что-то в бабушке дало сбой. Вместо вязания носков и выпекания пирогов, пошла нелепица, сюрреализм. Толстяк не хотел верить в это, но вот перед ним деревянный стол, на тарелке три пирога, связанные из шерстяной нитки, внутри запечённое мясо, а рядом стоит бабушка и ждёт пока он начнёт есть.

Попросить ножницы? Страшно. Лучше ковырять ножом, хоть мяса поесть. Но оно полно ворсинок, шерсти, застревает в зубах.
За окном что-то глухо ухнуло. Толстяк подошёл к окну: в огороде дымилась исполинская конструкция, упавшая с неба и взрыхлившая половину огорода, чуть не до крыльца. Грядки, что засаживал и затем поливал всё лето, исчезли.

Толстяк в одних трико бежит на огород, там прохладно, так как уже осень, ветер и желтые листья кругом, лужи.
Серое небо затянуто тучами.
Конструкция округловатая, обожжена, металлическая с заклёпками. У неё сбоку есть дверь, на двери - иллюминатор.
Он осторожно подходит, заглядывает, но стекло запотело, не видно.

Дверь поддалась и открылась. Наружу едва вылазит обезьяна в космическом скафандре. Голова у неё кружится и она без сил падает в осенний огород, мордой в сырую землю.

Толстяку страшно, но ещё страшнее возвращаться домой одному. Он залазит в проём, из которого выпала обезьяна. Внутри сиденье, экраны, кнопки-кнопки-кнопки.. И ещё: шлем с проводами, два изорванных ремешка, для закрепления на подбородке.

Толстяку неймётся. Он примеряет шлем и всё его тело пробирают электрические токи. Он начинает видеть так много всего и сразу, что мозг перегружается и держится на грани сознания. Толстяк видит прошлое, видит будущее, видит огород камерами, установленными на борту, видит историю обезьяны.

***

Молочник Виктор подъехал к дому старухи на старом ЗИЛе. Надо повидать старуху и мальца, как они тут, на останках некогда большой и цветущей деревни.
Калитки давно нет, он проходит во двор, резиновые сапоги чавкают по грязи. Всматривается в окна на облупившихся, обнаживших дранку, стенах.
Окна мутные, грязные, не видно ни зги.

Обойдя дом, видит здоровый аппарат в огороде и лежащее рядом тело. Бегом туда - а это не тело, это обезьяна в скафандре.
Осторожно, носком ботинка, поворачивает ей голову: без сознания, но очевидно жива, ноздри слабо подрагивают.

Мечутся мысли, "что делать?"
Виктор поднял обезьяну на руки и понёс в дом.
Бабушка стоит на пороге, из руки свисает вязаный пирог. Нитки расползлись, мясо падает наружу, кусками. Жирные пятна расползаются по доскам деревянного пола.

Громко кричат вороны на голых, без листвы, деревьях. Ветер усиливается.

***

Толстяк словно в трансе начинает целенаправленно нажимать на кнопки. Похоже он получил достаточно знаний через шлем, но утратил при этом собственное сознание. Огромная махина начинает сперва урчать, затем реветь. Прочищаются сопла, взрывая килограммы земли. Под машиной образуется яма, огород уничтожается до глины и глубже. Трясущийся аппарат начинает выравниваться, его натужный рёв оглашает окрестности на многие километры. В доме бабушки вылетают все стекла. Холодный ветер взвивает прозрачные занавески.

Наконец, металлическая голова медленно отрывается от земли, выжигая под собой землю.
Он начинает подниматься в небо, плавно ускоряясь и вот уже обращается в небольшую черную точку, где-то в глубине неба, когда от неё исходит длинный чёрный шлейф и, по-наклонной, точка снова движется к земле.

Падает далеко за лесом, после чего происходит оглушительный взрыв. Черноватый атомный гриб вырастает на горизонте.

***

Виктор уже бросил погибающую обезьяну на перины, забыл про бабушку, подбежал к разбитому окну и наблюдает. Руки на подоконнике, усыпанном битым стеклом. В лицо дует сырой осенний ветер. Шумят деревья.
Увидев поднимающийся гриб, он оборачивается к бабушке, но та лишь продолжает молча есть вязаный пирог. Нитки свисают из уголков губ.

"Бежать, только бежать" - целевая установка в сознании простого водителя Виктора, базовая установка инстинкта выживания.
Он садится в ЗИЛ, рвёт что есть мочи, взрывая колёсами осеннюю грязь, несётся по ухабам обратно в своё село, к жене и детям, котам и собакам, свиньям и курам.

А бабушка поднимает с пола стеклянный треугольник и, совершенно без эмоций, от уха до уха, чертит на своём горле кровоточащую улыбку.


Дикс
28.12.2014