Важное
Разделы
Поиск в креативах


Прочее

Конкурс:: - Сашенька (на конкурс про психопатов)

Сашенька (на конкурс про психопатов)

Автор: Карл клал на Клару
   [ принято к публикации 14:38  19-01-2016 | Антон Чижов | Просмотров: 2047]
В нашем городке жизнь в трезвом состоянии никогда не существовала. Пили все. Ходили в одинаковых ботах «прощай молодость», одинаковых синтетических скрипучих джемперах, куртках из болоньи и пили. С утра, днем – на единственном заводе по производству стекловаты, в будни после работы, в выходные и праздники. Время перетекало из горлышек в глотки и, перемешиваясь с перегаром, выплескивалось обратно на мощеные харкотой улицы, в слепые вонючие подъезды, в косой хаос частных домишек. Королевство кривых бутылочных стекол, где на свадьбах поминали любовь, а на похоронах поздравляли с окончанием мучений и дарили венки. Если ты совсем не пил, неважно по какой причине, тебя считали за ущербного и сторонились.

В лучшие годы завод снабжал стекловатой три четверти страны и всю прогрессивную Африку. Хотя вопрос «на кой чёрт неграм стекловата» был из области метафизики. Но, в общем-то, жаловаться на зарплату и условия жизни было грешно. Опять же, надбавка за вредность и широтность. С развалом страны поменялось немногое. Главное осталось прежним – соотношение качества жизни к количеству бухла.

Вырваться, безусловно, можно было. В идеале – сразу на вечный покой, минуя колесо водочной сансары. Многим младенцам это удавалось, но они снова возрождались: ещё и ещё, в потных нетрезвых объятиях производителей стекловаты блевотины и говна. Надо сказать, что от кризиса рождаемости водка наш город спасает и по сей день. Везло и некоторым избранным: они успевали рехнуться до пришествия высшего городского божества – белой горячки, и переходили в касту неприкасаемых. Ещё каждый год около десятка умников бежали в райцентр за лучшей долей. Ха-ха! Там они излечивались уже навсегда. Иглой. Грязной, цыганской иглой. Большинство же нормальных алкашей были вполне довольны бытием без сознания. И мы – их дети, тоже.

Нам совершенно не надо было хотеть полететь в космос или стать водителем автобуса. В космосе и без нас дохуя побывало народа, а автобус в нашем городе не ходил. Даже на четвереньках до завода минут сорок, не более, а до магазинчиков и ларьков – и вовсе рукой подать. Мы твердо знали, что после школы – ПТУ, потом завод. Без вариантов. Что тоже, как и родители, будем чесаться после смены, путая «производственную болезнь» с мандавошками, и нажираться до бреда и соплей. И что у каждого из нас будут две доски: почета и гробовая. И от этого было легко и спокойно.

Вместо мечты у – пацанов, была четкая цель: стать мастером. Мастера были в почете: пили еще больше и нихуя не делали. Начальником цеха становиться не хотелось, их – чужих, приехавших по разнарядке из больших городов, иногда жестоко убивали. Желать вырасти до директора нашей стекловатки было просто смешно. Девчонки стремились к немногому – выйти замуж за мастера и работать в магазине, желательно на весовом товаре. Или в разливухе.

По местным меркам матери не повезло. Она, увы, работала не продавцом, а парикмахером, и родила меня от начальника цеха – правильного, скучного мужичонки, успевшего понянчиться со мной совсем недолго и укирпиченного на территории завода чьей-то твердой рукой. Хорошо хоть сама природа решила отблагодарить мать за меня и не позволила больше иметь детей.

От отца мне достались фамилия, отчество и фотография в черной рамке с треснувшим стеклом (отцу почему-то не виселось на стене, и он несколько раз падал), да еще игрушка пирамидка: пластмассовый кол и разноцветные кольца. А матери достались лишь я и любовь к гранатам – рубиновым и всегда пахнущим праздником, ей их часто приносил из начальского буфета отец.

Когда завод, угрожая нехваткой стекловаты родине и Африке, почти остановился, закрылась единственная в городе парикмахерская. Мать, успевшая к тому времени вынести все ножницы и расчески, немного погоревала, а после сняла со стены портрет отца и стала стричь на дому.

У неё были постоянные клиенты, в основном мужчины. Дядям нравились мамины руки, а еще она здорово умела слушать. А дяди любили жаловаться и выпить. В отличие от парикмахерской у нас это позволялось, мама всегда предлагала клиентам закуску и слушала, слушала бесконечно один и тот же сюжет о том «как было бы, если бы, но как стало, потому что просрали-суки-такую-страну».

Пока очередной дядя стригся у мамы, и раздавался одинаково жалобный скулеж, какое-то время было нескучно. Когда все надоедало, мной на полном пределе своей десятилетней громкости зачитывался вслух учебник. Или же мать поминутно отвлекалась на мои дурацкие вопросы. Развлекать пиздюлями дяди меня не смели, боялись лишиться материной красоты и квашеной капусты. Мать действительно была красивой. Похожая на всех кинозвезд сразу и ни на одну конкретно. Она как-то умудрялась быть аккуратной, подкрашенной, надушенной, и её руки всегда оставались мягкими, нежными, теплыми.

Иногда мать «подрабатывала» за занавеской, не способной скрыть частое дыхание её клиентов – оболваненных, накормленных, утешенных. Так же торопливо, как сбрасывали в мать пропитую, желтоватую сперму, они кидали сэкономленные на презервативах мелкие купюры в мою шкатулку – крутобокую, лакированную, с фальшивой хохломой на крышке. Этакие добровольные пожертвования стекловатному детству. Потом, хлопнув напоследок последнюю рюмаху, дяди уходили. Всегда уходили. А содержимое шкатулки увеличивалось.

Фирменной хрустящей капусты мать солила много – на всех. И пока солила много, всё было хорошо. Это означало незыблемый порядок: пусть себе меняются дяди, но на самом деле нас будет только двое: я и мать, другие просто придут подстричься, выпьют, закусят, спросят меня: «Как дела, мелюзга?», потом в унисон застонет старенькая тахта, мяукнет нечаянно придавленная кошка, и все. А после мать подметёт волосы, уберет стопки и проветрит дом, чтобы исчез очередной чужой запах.





Одноклассники называли мою мать шлюхой. Это злило, приходилось драться. А мама не понимала почему:

– Глупые у тебя товарищи, – говорила она. – Ведь не я к их папкам в гости хожу, а они ко мне. И деньги, и водку не я им несу – и смеялась. – Смотри-ка, что купила. На, примерь, – и вытаскивала из сумки то джинсы, то футболку, то кроссовки.

– Гранат бы себе купила. Хоть один. И цветы.

– Да где сейчас найдешь гранат? Только к празднику, если привезут. А цветы разве ж дарят самой себе? – и вздыхала.

Только раз, вроде в четвертом классе, мною было предложено матери:

– Давай уедем отсюда.

– Куда?

– Не знаю.

– И я не знаю. Да и вообще, разве где-то по-другому? – усмехнулась она.

– Когда я вырасту, у меня будет такая должность, что никто про тебя не скажет «шлюха», никто!

– Тогда говорить будут еще чаще, – рассмеялась мать.





А потом появился он. И не ушел. Сашенька. Так называла его мать. Приперся стричься и остался. Мама сказала, что Сашенька в общем-то хороший, что теперь мы все – семья, и стала солить капусты намного меньше. Сашенька предпочитал кильку в томатном соусе и кусок хлеба с чесноком и колбасой.

У меня было ему одно имя – «бычара», «ёбаный бычара». Естественно вслух это не произносилось. Огромная бесшейная скотина, исторгающая дерьмо и мерзкую отрыжку. Раздражало в нем все: волосы, торчащие из ушей и носа, ручищи с красными короткими пальцами, заросшая рыжей шерстью спина. Полное туловище, без какой-либо линии переходившее в мощную оттопыренную задницу, держали на земле косолапые ноги. Походка напоминала походку борца или штангиста. Лицо же – маска постоянного брезгливого выражения, из-за оттопыренной нижней губы, с глубоко посаженными водянистыми глазами, смотревшими всегда одинаково – только по играющим желвакам можно было понять, когда он злился.

Мне было совершенно непонятно, что могло быть общего между этим быдлом и мамой. Слушая по ночам скрипы в их комнате, представляя, как этот мускулистый обрубок наваливается сверху на мою хрупкую маму и вдалбливает её в промятую тахту, становилось тошно и так горестно, что слезы сами текли у меня из глаз.

На мой вопрос «почему? неужели ты его...этого.. любишь?» мать грустно улыбалась, качала головой и говорила:

– Да нет никакой любви, сокровище моё. Всё, что я делаю, делаю только ради тебя.

Каждое движение Сашеньки, каждый звук вызывали резкое отторжение. Но самым ненавистным было, что он называл эту – мою самую близкую и любимую женщину на свете, так же, как я:

– Эй, мать, сбегай-ка за водкой! Да с соседками, смотри, не запиздись! Жабры горят!

А еще ненависть была за то, что Сашенька гнал меня от матери. В те времена, когда в нашем доме царило капустное изобилие, мать разрешала сидеть с теми, другими, ни на что не претендующими, за одним столом сколько угодно. И чувствовалось, что в доме по главности я сразу после неё. Теперь же мне приходилось не есть, а жрать, быстро заглатывая еду, давясь, не чувствуя вкуса. Право на разговоры с матерью за ужином Сашенька вдалбливал короткопалой ладонью в стол:

– Пасть закрой. Еще раз раззявишь, я те кулак в глотку запихаю, – и нижняя губа его выпячивалась еще сильнее. – Ну что исподлобья смотришь?! Давай, вали уроки делать, нечего тут взрослые разговоры слушать.



Помню эти мои ежедневные жалобы кошке, подушке, потрёпанным учебникам, луне, застрявшей в грязных серых облаках – казалось, что становится легче. Но только на время. Иногда жалобы выплескивались маме.

– Да у него просто характер такой и работа нервная, – словно оправдывалась мать и торопливо добавляла. – Зато отходчивый. И неженатый. Где я еще в нашем-то городе неженатого найду? Деньги приносит. На заводе вон уж почти квартал зарплату не выдают, вместо аванса гуманитарки разве что подкинут. Ну, как бы мы сейчас с тобой жили, стричься-то практически никто не ходит, видишь же. Подпол весь вымерз с припасами. Соседским свиньям весь урожай отдать придётся. А Сашенька каждую неделю деньги приносит. Весной крышу отремонтируем, сарайчик поправим, погребок новый...

Из всего сказанного правдой был продуктовый аванс и то, что деньги бычара действительно зарабатывал. Он командовал бригадой бродяг в подпольном цехе, где изготавливали палёную водку. Бизнес был модным и криминальным, и бычара, как мог, старался соответствовать уровню авторитета. Имел малиновый пиджак «на выход» и несколько пар безразмерных спортивных костюмов, которые носил поочередно с остроносыми турецкими ботинками. Взрослые поговаривали, что хоть он и сидел, но в тюрьме шестерил и уважения к нему ноль. Но понтов было, словно в «законе».

Так мы и жили. За осенью пришла долгая зима. И уже не верилось, что когда-нибудь исчезнет эхо зычных Сашенькиных матюгов, что испарится его зловонное дыхание, его опаскудившее присутствие. К счастью, время нельзя остановить, и календарь начал весеннюю линьку, напоминая о Восьмом марта.


Вечером седьмого марта Сашенька не пришел – приполз. Матери дома не было, пошла к соседу отнести помои – тот держал свиней, и в благодарность за ведра «свинячей радости» продавал нам мясо подешевле.

Из малосвязного мычания стало понятно, что водочный цех прикрыли, остатки пойла конфисковали, и Сашеньке позарез нажно снять стресс. Перевернув вверх дном сервант и кухонный буфет, бычара не набрал нужной суммы и повернулся ко мне:

– Эй, блядь, неси-ка свою шкатулку! – приказал он.

В шкатулку последние месяцы складывалась мечта: подарить маме на Восьмое Марта гранат и розу – красную, шикарную. Ей никто никогда не приносил самый задрипанный букетик. Никто. А тут такой подарок: спелый гранат и в цвет ему роза. От меня – самому дорогому человеку. И вот в эту мою, еще не исполненную мечту Сашенька уже вцепился ручищами.

Как взрослеют люди? С возрастом? С опытом? Наверное, так и есть. Но я – от крайней степени отчаяния. Взросление за минуту: сердце, переместившееся в горло, кулаки, превратившиеся в камень, страх, ставший злостью. Моя цель – табурет: схватить, поднять, обрушить. Такой явный неискушенный маневр.

Перелома скорее всего не было, но кровавая юшка из носа Сашеньки побежала будь здоров. Мечта, хоть и на время, была отвоевана – моя первая победа. Но только на мгновение. А потом комната стала маленькой-маленькой и безвыходной. Осклабившийся зверь потребовал расправы.

– Ах ты ж, сука! Выкидыш ты шлюхи! А ну, иди-ка сюда! – Сашенька схватил меня за шиворот и тряхнул.

На мартовском небе выключились разом все, даже самые неяркие звезды, а с моей рубашки врассыпную разбежались пуговицы.

– Щас я тебя по-взрослому! Чтобы никогда на меня, на меня, на МЕНЯ! – привычно равнодушно скрипнула старенькая тахта.

Ох уж этот частный сектор: ори, не ори – никто не услышит. Никто не узнает, какой звук у рвущейся на твоих джинсах молнии, как хрустят твои суставы, придавленные коленями врага, как в ужасе расползаются мурашки под мужицкой ладонью, как упирается в тебя чужое, взрослое, наполненное дурной кровью, как ты, в самый последний момент, изворачиваешься и впиваешься зубами в ненавистную руку, и как сдаешься под тяжелым неравным соперником, проваливаясь в темноту, в пустоту…

Из забытья меня вывел крик матери.

– Да ты что, с ума сошел! Это же ребенок! Не смей, ублюдок! Тварь! Меня, меня давай, куда хочешь. Я всё стерплю!

И вот я уже снова там, что раньше было домом. И между мной и Сашенькой – единственная не придуманная святая. Между мной и им тепло маминого тела, ее чистый запах, который выталкивает меня на кухню, в сравнительно безопасный угол под столом. И в этом пространстве двух перпендикулярных прямых, о которых еще совсем недавно рассказывали в школе, можно рыдать, беззвучно рыдать и кожей чувствовать, как мать закрывает ладонью рот, чтобы не показать ему всю остроту боли от пинка в живот. Как она до рвотных позывов давится «бычьей гордостью». Как на коленях просит прощения за меня. За меня. А он скалится и отдает очередной приказ ногами, кулаками, всей своей животной массой. И секунды падают на мою голову свинцовыми каплями под тяжелые, рваные стоны матери. А потом, разлетаясь на десятки кусочков фальшивой хохломы, разбивается моя мечта.

– Я сейчас! – шепчет мне разбитыми губами мать. – Сиди тихо, как мышь! Я мигом, за водкой, сиди тихо! – и я вижу её без пальто и шапки бегущей по глухонемому переулку.

Я теперь совершенно взрослая мышь. Зверёк, разорвавший на себе остатки детской оболочки, готовый притаиться, готовый перетерпеть, глодая этот вечер по корочкам, по крошечкам. Угол под столом. Потрескавшийся иероглифами подоконник за плотной шторой.

Я расту с каждой минутой, и очень скоро становится тесно.



Наверное, Сашенька перепутал нужник с сараем, потому что весь был в собственной блевотине. Так и вырубился, облокотившись на старый, еще дедов, столярный станок, сжав в руке разбитую бутылку. Самое отвратительное зрелище, которое довелось видеть: штаны приспущены, рыжие войлочные ягодицы наплыли на ремень, и вонь, непередаваемая вонь.

Первое, что хотелось – воткнуть эту бутылку ему в задницу, провернуть несколько раз – до алых брызг, но планы на завтрашнее Восьмое Марта были более интересные.

Мне ведь даже и не пришлось ничего особо делать: туловище бычары удобно покоилось в нужном положении, а столярный станок давно скучал без настоящего дела.

Носоглотка Сашеньки работала на полною мощность. Из приоткрытой пасти капала слюна. На затылке две мощные складки, переходящие в шею. Мне так давно хотелось разделить этих двух подкожных червей, которые, словно сиамские близнецы, мерно тёрлись боками, когда Сашенька ел. Возможно, ими же он и думал.



Штепсель чуть заискрил в розетке, но станок завёлся сразу. Чтобы не разбудить Сашеньку, пришлось действовать быстро. Ржавый диск с хрустом впился в шею, чуть подсел в оборотах и снова звонко запел. Такой упоительный звук. Сашенька было дернулся, но поздно. Зубья вмиг утонули в плоти, хлынула тёплая кровь. Голова Сашеньки упала на пол. Чуть покачнулась. Глаза были открыты и часто моргали, в них стоял тот ужас, который раньше был известен только мне. Губы с надувшимися кровавыми пузырями уже не были свернуты в нарочито брезгливую усмешку, а наоборот, приняли какое-то по-детски обиженное выражение. Сашенька открыл рот, пытаясь что-то сказать, но выходило только шипение, как у дурного индюка. Мне стало совсем весело, и в лицо Сашеньки полетел смачный плевок.



При свете ртутной лампы, качавшейся под потолком, в вишневой крови плавали маленькие капельки жира. «Как в мамином борще» мелькнуло сравнение. Язык невольно облизнул губы. Палец сам тронул темную лужицу. На вкус кровь была чуть солёная, как и описывалось в книжках, с железным привкусом. Ее было немного, может три с небольшим литра. Казалось, что будет больше, что она брызнет фонтаном, как в ужастиках, – ничего подобного. Никаких фонтанов по стенам и потолку. Очень жаль. Уже сейчас очень хотелось праздника.



Аккуратно срезав верхушку черепа, нужно было оголить мозг. Потом, зажав Сашенькину голову между ног, запустить руку внутрь и вынуть содержимое. Мозг не похож на губку или студень. Он был довольно упругим, приятным на ощупь. Нежного, серо-розового цвета, изысканного, как дорогой костюм. Рука крепко сжала мозговой сгусток. Чувствовала упругость его ткани. Пальцы механически сжимались и разжимались, но не могли ухватить прочно. Мокрая голова выскальзывала, и еще больше мешала делу. Пришлось взять дедов плотницкий нож, прихватить мозг за основание тугого комка из нервного ствола и сосудов, потянуть вверх и обрезать. Послышалось легкое чпоканье, это рвались черепно-мозговые нервы. Сейчас напрячься, и выдрать всё вместе из соединения со спинной Сашенькой слизью и тоненькими плёночками. Подсознание наблюдало за действиями рук со стороны. Наконец то, что было Сашенькиной личностью, полетело в садовую тачку. Со лба лился пот. От него щипало глаза.


Мне давно хотелось подарить маме что-нибудь необычное. Сашенькины части тела подходили для этого, как нельзя лучше. Из головы решено было сделать вазу. А для образа розы прекрасно бы подошёл Сашенькин член. Сашенька им очень гордился, всегда следил, чтобы располагался строго вверх к пупку. Так, казалось ебаному бычаре, хер смотрится значительнее в размерах. Именно поэтому нужно было не просто отрезать орган, а извлечь его из глубины паховых мышц. Весь. От самого основания. Сашенька бы наверняка одобрил. Вновь зажужжал станок. Запахло горелым. Ненужные обрубки Сашенькиного тела тоже полетели в тачку. Для инсталляции было решено оставить только пальцы рук – в роли лепестков, остальное как можно мельче искромсать и отвезти соседским свиньям. Они давно голодали без комбикорма, а старательно нашинкованный Сашенька, – перемешанный с замершими свеклой да картошкой, политый тёплыми помоями – вкуснотища!


Покойный дед любил столярничать, вот и тиски пригодились как нельзя кстати. Из зажатой в них головы кусачки и стамеска удалили всё ненужное. Нижняя челюсть не придавала особой устойчивости будущей вазе, нос картошкой тоже не украшал, не говоря уже про оттопыренную губу. Пришлось отсечь. А вот уши остались в качестве ручек и выглядели просто классно. Веки решено было срезать, так глаза смотрелись куда выразительнее.


С розой пришлось повозиться, но результат того стоил. Нужно было продольно проткнуть член калёной проволокой, чтобы придать ему стоячее положение. Этакий внутренний стрежень, который, должен быть у каждого мужчины. На эту идею подтолкнула передача какого-то флориста. Смешно одетый педик, таким образом, предлагал удерживать неведомые нашему городку хризантемы. Получилось очень эффектно. Рассечённая головка смотрелась превосходно – настоящий начинающий набухать бутон. Обрубки пальцев, как лепестки, приклеились с помощью целлулоидного клея, рецепт которого знал каждый мальчишка нашего городка: несколько обрезков шарика для пинг-понга стереть напильником в пыль, растворить в ацетоне. Опля! Мгновенный клей готов. Последние штрихи, и подарок просто загляденье! Мне всегда нравилось прикладное искусство.



Оставалось лишь избавиться от остатков тела. Соседский свинарник примыкал к нашему участку. Разбуженные свиньи уставились на меня, втягивая шершавыми пяточками запах свежего мяса, горой сваленного в тачку. Хряк Боря подошел к оградке и доверчиво ткнулся в мое колено. Его глаза чем-то напомнили Сашенькины после смерти. Такие-же часто моргающие и трогательно жалостливые. Кончено, наконец-то всё кончено! Салат из Сашеньки с помоями полетел в загон под бодрое хрюканье и повизгивание.



Мама сидела вполоборота к окну, плечи ее вздрагивали от беззвучного плача. Даже в полусумраке весеннего утра было видно, как сильно ей досталось.

– С праздником, мамочка. С Международным женским днём. У меня для тебя подарок, как ты любишь. Своими руками.

– Что за подарок? – безучастно спросила мать, вглядываясь в наливающееся багровым небо.

– Ваза в виде граната. А в ней роза.

– Поставь на холодильник, доченька.

Я чуть помолчала и добавила:

– Он больше не придёт, мамочка.

– Я знаю, Сашенька. Спасибо, моя хорошая.


Свинину той весной мы у соседа не покупали. А со временем всё забылось. Ну, или почти забылось.


Теги:





16


Комментарии

#0 14:38  19-01-2016Антон Чижов    
кошмар на улице вязов
#1 15:03  19-01-2016Шульц ®    
однообразие конкурсных сюжетов с "претензиями на" скучно до тошноты
#2 15:55  19-01-2016Cтepтo Имя    
данувпизду стока четать
#3 15:59  19-01-2016Седнев    
Да уж. Неплохое такое начало плавно перешло в тупой заеезженый финал
#4 16:37  19-01-2016Урюк    
ахуенский рассказ. не увидел ни одного "тупого и заезженного финала", ( у кого? имя назови)

ни "претензий на" (на что претензия, олух?). всё по делу. настоящий трэшак. кровь, кишки распидарасило (с) как надо.
#5 16:43  19-01-2016Урюк    
злобный, резкий, вызывающий текст. автор- пейшы исчо! возможно, на удафком. эти засахаренные, выхолощенные белоручки ни хера не смыслят в трэшаках.
#6 16:47  19-01-2016Шульц ®    
1. с претензией на "настоящий трэшак. кровь, кишки распидарасило (с) как надо."

2, кому надо, убогий?
#7 16:54  19-01-2016Урюк    
Ты стихи пишешь? Я в стиши не лезу. Вот и пиши себе, а если в прозе не смыслишь нихуя, так не позорься. Если заебал тебя конкур - жалуйся в спортлото.

"Как надо" значит по правилам трэшака. Писал трэшаки? Нет? Свободен.
#8 16:59  19-01-2016Урюк    
ах, да. Претензия на что/кого? Озвучь, плз.

А так то гонять новых авторов по шконкам, я гляжу все тут мастаки. хехе. Дрочить на вашых "классиков" особого ума не надо.
#9 17:17  19-01-2016Шульц ®    
насчёт претензии написал выше. #6

насчёт конкурса.
"Евгений Морызев

Дорогие психи, осень на исходе и пришло время отчитаться за осеннее обострение. На Литпроме объявляется конкурс под названием "Психоз". Вы отпиздили официанта за неровно расставленные на тарелки ролы? Обоссали волонтера секты святых последних дней? Наорали на снегиря? Поздравляю, вы обычный московский уебан, но написать об этом надо так, чтобы всем было смешно и страшно. Короткая проза в стиле "Американского психопата" подойдет. Можно придумать, можно рассказать как было на самом деле, главное чтобы было интересно и весело." болдом выделено мною. психоз может быть смешным, трэшак - сомнительно. конкурс не может заебать. заебала прямолинейность что раз психоз, так именно "кишки и распидорасило". что и наблюдается из конкурса в конкурс.

а в спортлото мои письма уже даже не распечатывают. суки - так и пересылают обратно. буду в аптеку жаловаться.
#10 17:40  19-01-2016OPUS ONE    
пиши исчо
#11 17:57  19-01-2016Урюк    
Коль уж ты вменяемый, вроде, напишу, подробнее. Конечно это не психоз. Тут конкретная шизофрения. Написано спецом бесполо. Там даже косяки кой какие из-за этого есть, но авторицца ( уверен писала баба) весьма умело заляпала эти огрехи собственным стилем, раскидала корявости по всему тексту. Потом. Посмотри кусок про расчлененку. Там в двух абзацах вообще нет ни одного местоимения. Главное действующее лицо - руки. Это меня оч. впечатлило.

Автор несомненно читал матчасть. За это отдельный респект.

Концовка - не нова. Тут согласен. Но, она и не спижжена. Поэтому, когда я спросил "имя?" никто не смог предъявить, чтобы уличить автора в плагиате.

Бытоописания резкие и злые. Это особенно понравилось. Но и есть толика романтики. Эти кошки, шкатулка, отношения с матерью. Резюмирую. Хороший - годный текст. А если, вам, дорогие мои литпромовцы, чешется в жёппе, чтоб затравить нового автора, с удовольствием заберу его на удафком. Уверен там его оценят. Вот и весь хуй до копейки.
#12 18:02  19-01-2016Седнев    
Хватит уже блядь рекламы. Видим, что знаешь автора и двигаешь. Никто не говорит, что текст говно. Нормальный текст, но концовка говно
#13 18:05  19-01-2016Седнев    
Причем говно не сама как таковая, а баланс нарушает. Всё детализируется так, словно отрезание головы пиздец какое важное событие для шизофреника
#14 18:06  19-01-2016Седнев    
Ну отпилил и дальше пошел искать валенки. Тоже мне событие
#15 18:18  19-01-2016Шульц ®    
"но авторицца ( уверен писала баба)"

"Поэтому, когда я спросил "имя?" никто не смог предъявить, чтобы уличить автора в плагиате" - у меня после прочтения было стойкое ощущение что не плагиат это. что именно эта авторша ранее и писала на конкурсах подобное. и при таком владении словом хотелось чего-то более интересного. не такого прямолинейного, нетривиального, что-ли.
#16 18:20  19-01-2016Шульц ®    
за развёрнутость признателен.
#17 18:25  19-01-2016Шульц ®    
а насчёт " чешется в жёппе, чтоб затравить нового автора" не по адресу. а "Дрочить на вашых "классиков" и "травля" не моя стихия.
#18 18:50  19-01-2016Гриша Рубероид    
пакость какая. автор патологоанатом по ходу.
#19 18:50  19-01-2016Урюк    
Да, мне тащемта по херу. Очевидно, что написано терпимо, а в каментах срут, что АМ/КГ. Вступиться за брата/сестру по перу, на правах олдскул, считаю вполне норм. Ибо молодежь надо поддерживать, а не гнобить. ( Ессно не полных графоманских уебков. Таких вешать хехе). Тем паче,- автор нормальный. Потенциал виден. Пусть пишет.

#20 21:28  19-01-2016Антон Чижов    
Ишь, полемику развели.

Надобно бы сей текст упростить. Пообкарнать от красивостей и словесных экивоков. И ужать на треть.

Остальное вполне укладывается в нормы приличий.
#21 21:31  19-01-2016Антон Чижов    
"" обкОрнать, бля. с вами совсем стал бессмысленным идиотом, скоро ссацца начну бгг
#22 21:36  19-01-2016Шульц ®    
не бережош ты себя дядя Онтон
#23 21:37  19-01-2016Антон Чижов    
мне можно, я старенький
#24 22:49  19-01-2016рапана    
всё бы ничего, но автору надо было вовремя остановитца. вовремя поставить точку.

Героиня совершила преступление в состоянии аффекта. (и близко не показан) А такое впечатление, что героиня преступник-рецидивист...при том, совершенно хладнокровный отморозок...отрезала голову что зубы почистила. Ну и это полбеды. Далее - "Из головы решено было сделать вазу. А для образа розы прекрасно бы подошёл Сашенькин член." Это что за садистские "смакования" на месте преступления?

минус, жирный)
#25 22:57  19-01-2016рапана    
автор с таким упоением описывает "смертельные игры" почти ребёнка, что текст можно расценивать как пропаганду насилия и жестокости. 111 Статья УК, если не ошибаюсь.
#26 23:03  19-01-2016Cтepтo Имя    
чота Урюк хвалит.. всеже почитаю... из-за Урюка
#27 23:06  19-01-2016рапана    
или не. статья 282 УК РФ
#28 23:56  19-01-2016Вавилен Татарский    
Провинциальное мироустройство тут со всеми штампованными атрибутами, середина более-менее, финал слит вообще, как будто автору просто надоело писать.
#29 00:13  20-01-2016Cтepтo Имя    
ну..... само тело, без кровомеса, , интересное. написано хорошо. понравилось.. а вот дальше пошла выдуманная херня, совершенно без знания дела.... в теле тоже есть брехливый момент про шкатулку, в которую мясяцами копились деньги, на одну розочку и гранат... ну это кудаб нишло.. потом пошло мессиво из глупостей...

вопервых, такой станок никогда не заведется сразу и легко.. во вторых, даже мощный станок так быстро не срежет голову, да и у девочки нет столько сил, чтобы протягивать тело.... ну и тиски.. таких тисков, в которые можно зажать голову.. этож и глубина и ширина какая... просто не бывает в столярке... этож не завод металлообрабатывающий...

короче, я думаю - все что касается расправы, можно выпилить, как мусор.....

#30 00:16  20-01-2016Cтepтo Имя    
надо было авторше, попробовать срезать хотябы орех кокосовый на пилораме. тогдаб поняла, что пила, просто расколет на части.... как череп гггг
#31 00:21  20-01-2016рапана    
вот тут, СИ, ты ошибаешься. автор - мужицкого полу.
#32 00:38  20-01-2016Cтepтo Имя    
ну мужик то, даже завалищий, знает как непросто заводится, по крайней мере, болгарка...... гг такчто незнаю... сомнительно
#33 00:41  20-01-2016Cтepтo Имя    
а про станок, с пилой, диаметром в 400мм, да с акульими зубами... не знать, не видить... хз
#34 00:44  20-01-2016рапана    
ну может и я ошибаюсь. но во-первых, женщина вряд ли дофантазируетца до "столярки". во-вторых, начало текста я читала прежде... автор начало чуть видоизменил. в том тексте тож героини женщины парикмахеры.
#35 00:48  20-01-2016рапана    
а интересно, в какую сумму может обойтись такой станок + инструменты + установка для "нищей" семьи?
#36 00:49  20-01-2016Cтepтo Имя    
да нет.. вот как раз именно они чаще и пытаются опесать то что им неведомо.. помнишь анцеву?.. вот той, што бы не песать, лишбы песать.. и почерком даже схожа
#37 00:53  20-01-2016Cтepтo Имя    
ну станок то может быть наследственный. они самодельные обычно. ворованый мотор, киловата в четыре, и коробка конденсатор, стыренных с дневных ламп, завода стекловаты..... там-же исготовлены за спирт, валы, ножи, и прочее... плюс патрон для сверел-перьев, из инструментальной. все это привычное наше, родное
#38 00:57  20-01-2016рапана    
ну как бы там ни было. чувство гадкое осталось ... красивости только усугубили. нет ни одного положительного момента.
#39 01:04  20-01-2016херр Римас    
Ужастик такой! Плюсану афтору
#40 01:27  20-01-2016рапана    
Ну вот сколько уже читаю(тексты прошлых конкурсов и нынешнего) само собой напрашивается один вывод:

Народ -быдло, бабы - шлюхи, бляди, проститутки, самое "слабое звено",справедливость - иллюзия, людями рулят -порок и жадность, а над всеми слоями - бесконечная и непроходимая тупость- глупость, мораль - продажна , демократия - ложь, империя - блеф, и только один человек честный - пейсатель, да и тот порядочная сволочь

Прям не жизнь, а сплошной кошмар...ложимся и помираем гг

#41 14:31  20-01-2016509    
весь рассказ главный герой - явный мальчик, затем в конце он почему то девочка... поркуа? такая психованая девочка что ли?..

Комментировать

login
password*

Еше свежачок
02:05  01-06-2023
: [9] [Конкурс]

Теперича, значит, такое не то что бы,
Но, как ни как, а всё же пишу, как слышу
И вижу. По улице Мира везут гробы
Не актуально. Ветер листву колышет

Свежую, как никогда, и в последний раз.
После - такие всходы, что ёлки палки....
09:05  26-05-2023
: [8] [Конкурс]
...
Я на рельсы залез, и по поясу
Разделило меня и... меня
Колесо проходящего поезда,
Похотливо на стыках звеня.

Квас не жрётся и баба не порется,
Мимо хера вся жизнь, мимо рта.
Ну и хуле теперь хорохориться,
Кочевряжиться хуле, братан?...
09:57  20-05-2023
: [25] [Конкурс]
Саша заходил. Сказал, что конкурс.
Ну а хуле, мол, давай стехи!
Мол, повестка, принцип, книжка. Нонсенс:
Денех не предложено за хит!

Ни рубля, ни драхмы, ни песета.
Типа, бля, хуярим, и без бэ!
Так себе, конечно, для поэта.
И для непоэта так себе....
А от трусости, до предательства

Семь ступней, (можно и шаг).

Так всегда семенят обстоятельства,

проторяя тропинку под крах.


Ну и хуле теперь? Сострадания?

Нехуй в уши мне ссать про любовь.

И какие твои оправдания

после всех твоих косяков....