РК &Барбидол Повесть о настоящем

Автор: Разбрасыватель камней Часть первая. Начало



Разродилось полюшко побегами,
Поднималось солнце за бугром,
Петухи истошно кукарекали
Во дворе начальника УгРо.

Дочки грязный пол мели подолами,
Хлопотала в кухонке жена.
Шевелил майор ступнями голыми,
Словно шамахандская княжна.

Поборовшись с утренней зевотою,
Нос испачкал в крепком табаке,
И смотрел, как женщины работают
Сквозь просвет меж пальцев на ноге..

А когда под водочку пельмени ел,
Понемногу в чувства приходя,
Он внутри отметил шевеление,
Лёгкий зуд в коленях и локтях.

В голове рождалось осознание,
Наконец оформилось и жгло:
Преступлений нет без наказания,
И добро наказывает зло.

Взяв трико и тельничек поношенный,
На ходу оделся, а в сенях
Взял рюкзак, и шлёпая калошами
Незаметно из дому слинял.

В рюкзаке лежали нож разделочный,
Спички, мыло, кабеля моток
И другие разности и мелочи,
Как то скальпель, бритва, молоток..

Бился май башкою о распятие,
Воздух плыл, бурлил и сладко пах,
Девки оголились, словно спятили..

Дальше - тьма.. Очнулся.. Закопал.


Часть вторая. Сцобака


Хмурый двор за окном был тоскливым, холодным и голым,
Я сидел за столом и точил свой любимый топор..
Вы бы знали, друзья, как обрыдло мне быть Барбидолом,
И ходить для убийства с последующей еблей во двор!

Выхожу - никого. Только тощая рыщет Сцобака,
Нос лиловый суёт в переполненный мусорный бак..
Я её придушил аккуратно, сложил возле бака,
Пусть немножко поспит, убивать не могу я собак..

Вот и ты - атжыгаешь по лужам моряцкой походкой,
В безрукавке енотовой, в красной берете... Беда..
Это кто ж тебя, сучка, кормил ночью пивом и водкой,
Не сказав, что на свете бывает другая еда?!

Я подкрался внезапно и с тыла, уверенно стукнул,
Сквозь берет и кудрявые волосы шло полотно..
Ты упала, подёргалась тихо, откинула руку,
Прошептала седыми губами мне слово одно..

И теперь это слово меня выжигает и точит,
Вьёт верёвки из жил, давит сердце и печень томит..
Ты сказала: Люблю, и хотела сказать ещё: Очень.
Но у Смерти на эти добавочки строгий лимит..

Я брожу по дворам с той Сцобакою - трепетно дружим
(Мы с приятным животным на ливерной с хлебом сошлись),
Я ищу твой типаж, ведь другой мне и нахер не нужен,
Безрукавка, берет.. Эй, сцобака, давай, шевелись!


Часть третья. Додепа. Развязка.

*
Все голосовали за Навального,
И пока к участкам шёл народ,
Вынес додепа её трамвайного,
До железных крашенных ворот,

Положил в уныние вагонное,
Покусал, погладил, полюбил,
Подышал отрыжкой самогонною,
Улыбаясь мордой, как дебил..

А потом, с утра пришла вожатая,
Перешла с испуга на фальцет..

Кисть руки отдельно. В ней зажатая
Плеть ремня с барсеткой на конце.
А в барсетке той нашли служивые
Палец свежесрезанный с ноги
Не с её ноги,- корявый, с жилами,
Словно гриб с грибницею погиб.


Посмурнел маёр. В недоумении
Разложил улики на столе.
- Барбидол. Иного нет тут мнения,-
Поглядел сурово на коллег.

Молодого опера Евгения
Взгляд маёрский вовсе не смутил.
- Пусть на службе вашей третий день, но я
Вижу, так, навскидку, два пути:

Первый путь - расследовать и маяться,
А в конце - классический "висяк",
А второй - в депо пускай останется,
Ночью в область - бросим на путях.

Там земля чужая, пусть потрудятся,
А с вожатой быстро перетру
Дам штукарь иль два помятой курице,
С похмела забудет поутру..

**

Сбросили в ночи кулем на рельсы и,
Не включая фар, ушли в туман.
Оставались месяцы до пенсии,
И ковид в отчизне бушевал.

Сделали, забыли. Дело к празднику,
Инаугурация вот-вот…
Фары полицейского уазика
Вперились в безмолвие ворот.

У депа лежало неприкрытое,
Месиво с остатками волос.
Девушку, когда-то мной убитую
К месту силы ночью я принёс..

***
Был ли тот ковид мне наказанием,
Но с тех пор я сильно занемог,
Девушек красивых лишь глазами ем,
И лижу в кафешке эскимо.

А трамваи ходят вдоль по линии,
В Гонолулу ходят и назад
У трамваев этих тёмно-синие
С поволокой, грустные глаза..

Сдался я в субботу, после бани, и
Всю признал вину, как на духу.
Пусть назначат люди наказание,
Это финиш. Больше не могу.


Часть четвёртая. Конь. Возрождение.


Я сидел на скамье, независимо горд, неподсуден,
Наблюдая судью сквозь зрачка наведённый прицел.
Громыхал приговор, словно град по железной посуде,
В такт ему секретарь содрогалась отёчным лицом.

Девять жизней отняв, я нашёл что-то большее. Сутью
Не делился ни с кем, им, ущербным меня не понять.
Захлебнулись во лжи и пороках ничтожные судьи,
Пусть осудят меня, но вовек не поймать им Коня.

Мой лиловый, скачи по оврагам замшелого быта,
Бей копытами грязь, голубую порочную муть...
Пусть судья долбоёп, секретарь, дорогая, но Вы то
Разглядели Коня, и топорщите щуплую грудь.

Я за вами приду в час суровой калужской метели,
Запытаю во сне, задушу, а потом расчленю,
И оставлю, как знак, пару рыжих волос на постели.
Так я сломанный мир, мир порока наивно чиню.