Литература:: - Дембель близок рассказ 1, часть 2

Зачтем

но матчасть упорно не хочет учить, хотя эта часть - лучше первой.

ты бы лучше хуярил части поболее, а то мало как-то...

Написал ваще как всегда классно.

Зеф, хорошо, но мало.

.....

Честно говоря - по ходу движения по маршруту меня разорвали от кобчика до затылка все местные, которые попадались нам по дороге.

Это было клёво!

Ведь сама по себе перспектива круглосуточно переться в зад была особо радужной, да и довесок в виде гигантских искусственных нигерских чушек - так вообще приводил в восторг, и не давала покою мысль о том, что меня сделают героем России даже посмертно, показывая тем самым что всласть имеющим меня двум группам гораздо проще было бы выкинуть меня нахуй в горах, расстрелять там к ебеням, а легенду придумать какую угодно.

От мыслей меня отвлек водитель одного из наших бронников, с хрустом выдёргивая из меня свой обмякший член. Меня это не устраивало, и по сему я пошел к полкану, и обнаружил его жестоко пиздящим одну из солдатских матерей.

- Дай ей как следует, товарищ полковник! - взвизгнул я, и тоже пнул сапогом в окровавленный висок стонущей женщины.

- А ну, не бей её ногами по голове - сдохнет быстро! - предостерёг меня полковник, и со всей силы ударил женщину кулаком в солнечное сплетение. Несчастная захрипела.

- Разрешите мне врезать, - попросил я. - Ненавижу женщин!

- А что? Ладно, давай.

Мы отволокли суку на порядочное расстояние от палаток, и я начал окучивать её тело градом ударов.

-Понимаете товарищ Алу, - заметил полковник, наблюдая расправу, - я ни разу не видел, чтобы вы давали боевым товарищам даже за бутылку водки, или хотя бы за возможность пострелять.

В ответ на упрёк я только сильнее стал избивать женщину.

- Вы, я надеюсь, понимаете, - продолжал полковник, -чем такой энтузазизьм пролетарский выльется нам?

Полкан замолчал, и я увлёкшись избиением, не заметил как он на меня смотрит, а когда увидел - было уже поздно. Полковник овладел мной прямо на теле полумёртвой женщины.

Сначала он был настолько грубым, что удивился бы любой из Вас, но не прошло и пяти минут, как полкана прорвало.

- Ты что, охуел сержант? - вскричал он, поднимаясь с меня и застёгивая штаны. - Я тебя бля спрашиваю: с какого перепуга ты не подмахиваешь? Тебе чётко поставлена задача - сосать и подмахивать, и если ты не будешь её выполнять, то тебя будут драть даже мои подопечные на всех перевалах и ледниках, будут есть тебя "хороводом" на минных полях! - полкан распалялся всё больше и больше: - Они вообще будут делать все, что захотят! Считай это приказом, запомнил?

- Ну достаточно угрожать, товарищ полковник, - жеманно протянул я, - или я настучу на вас военной прокуратуре!

Развернувшись, я дал стрекача, оставив охуевшевшего от такой наглости полкана приходить в себя в коппании изувеченой женщины.

А я, костеря его в душе последними словами, самым мягким из которых было «натурал паршивый», пошел к своим.

Под вечер, когда в солдатской столовой подготавливались к ежевечернемим игрищам, я по привычке сосал чей-то член, и бормотал в умопомрачении: "10 километров члена, ещё 10 километров соответственно его..."

Длина члена, которую я расчитывал поглотить в тот вечер, было в принципе небольшое, и я осилил его довольно быстро, что радовало меня безмерно.

Но сзади было очень сухо, и он никак не входил. Теперь меня имели гражданские, да притом ещё шлагбаумом военной части. Было очень больно и страшно, и я почувствовал огромное облегчение, когда злодеи наконец уморились.

Медицинский осмотр был перенесен на следующий день ввиду того, что в темноте осмотр моего "разрушенного фундамента" был занятием бесперспективным. Но после ужина меня снова разместили в блиндаже пехотинцев, всё продолжилось по-новой.

Бойцы очень старались: хлюпала мерзкого вида жижа, сочась из моего разодранного очка, в общем - был полный пиздец. Никто из меня вылезать не хотел. В коротких перерывах мучители жрали спирт, даже не закусывая его ветчиной, и, быстро обезумев, тут же нарядились в женское платье, и стали подкармливали собак мясом убитой женщины.

Это было страшно.

К обеду напринимавшись в голову достаточно, я вспомнили о цели пребывания здесь. Останки мёртвой представительницы союза солдатских матерей, отдали на растерзание зверскому составу пехотинцев, а нигерские "чинуши" натёрли мне глотку и заставили сильно икать на каждой кочке. Со стороны вся эта свалка греха смотрелась наверное ужасно, но мне было не страшно до тех пор, пока я не увидел лицо Пономарева.

Дело в том, одуревшего от спирта Пономарёва потянуло на сексуальные эксперементы: всё что то, в меня вливалось из концов - он заставлял глотать, и после срыгивать и снова съедать.

Этого-то я больше всего и боялся, но на мою мольду Пономарём, естественно, внимания не обратил. И все долбоебы героической толпой ломанулись в моё очко.

Оно бедное просто разрывалась от натуги, "духовка" кипела, и час этого чудовищного богомерзкого хаоса отразился на мне так же, как отразилась бы 20 минутная случка с африканским слоном.

Пока я отлёживался, приходя в себя, сознание рисовало разные картинки, и в основном - озверевший, оскаленный лик Пономарева, орущего на меня за невыполнение приказа и халатность приведшую к поломке члена одного гражданского лица.

Наказание оказалось гораздо ужасней, чем я мог себе представить: просто один огромных Кавказцев подмял меня под себя, предварительно утащив за забор, и тут же решил проверить на прочность воё гузло вбив в него свою волосатую ногу.

Я так верещал, что разбудил спавшего рядом Андрюху, которому ничего не оставалось, как пристрелить ужасного Кавказца, что он, в принципе, и сделал - не меня же стрелять.

Переведя дыхание в раскорячку, и морщась от боли, поковылял обратно в часть, и охуевшие от вида моего разлохмаченного в лоскуты очка офицеры даже не вякнули, когда вступил в их тесный круг, и на полном серьезе раздвинул булки перед собакой, тоже малость прихуевшей от поворота событий.

Вечером, снимая полученный стресс, офицеры опять нажрались в сопли, драли меня уже прикладами оружия, мстя невесть за что и кому.

Я так и не понял - от чего собака погибла, утверждали - что от Пономаренковского елдака, который даже как-то раз вывихнул мне челюсть.

В общем ночь была интересной, с такими, в сущности, веселыми парнями я и провалился в спокойный сон, обняв ртом чей-то член, и готовый в любой момент подорваться пацанам на "хор".

Так окончился день второй.

Иногда вроде умно так по орфографии и стилистике споришь. Но от своих пидарско - пидофильческих тем все же уйти уже не можешь. Совсем Ром психика сбой дала? Ну ляж ещё раз в Кащенко, может отпустит? Это уже не стеб. Это бля у тебя явно идея фикс. Какого диаметра вибратор себе в жопу совал при написании этого? Чем так сказать окрылял полет творческой мысли?

Кысь, куда пропал?

Ничего ты не знаешь, а делать тебе там будут очень больно и противно во-о-от такими вот сизыми штуками. Уважаемый Кысь, молись богу, покрепче молись, чтобы я не начал мстить тебе. А то будет тебе дюже обидно и гадко от моей страшной, чорной мести, ибо могу я ПРОКЛЯСТЬ тебя и твой род (и заклеймить печатью мерзкого греха твой РОТ, ггыгы) до седьмого колена!

дурочко ты маленькое

Не ссы уебок, я об такое говно пачкаться не буду.

Сфинкс, да кому он нахер нужен? Я скотоложеством не занимаюсь. Заеб просто: одно да потому, то ребенка грохнуть, то ахтунг бля сплошной. Мразота.

А если после этого разговора тебя всего скрючит, глаз вытечет, оглохнешь? Я ж буду бить убойно, как сам пиздец: силушки у меня немеряно - просто охуеть.

Я ж тока с виду добрый - а если начну тебя колотить, то участь вытраханных детей и вспоротых беременных женщин покажеться тебе избавлением.

Блин, ну взрослый же серьёзный человек! Самому не смешно?

Если только от трудового ебланства разгрузиться - так давай в тред, я тоже говнишком покидаюсь, для разгрузки. А чего под крео ерундить?

Ты ещё хочешь победить меня?

Кысь, извини, больше не буду. Именно от трудового ебланства разгрузится охота. А тут какой то еблан зачуханый мозги ебет.

Ладно, в пизду уебанца.

Зассал попиздицца? Ну давай, давай! (подхожу, делаю нырки, изображая ниибаца боксёра, ггы)

Рраз - в тыкву! (Наблюдатель падает, и тут же с рычанием пытается встать)

Раз-раз! - ещё по тыкве, только уже ногами. (Наблюдатель уже не пытается подняться, только скулит, закрывая голову руками)

Ннннна! - очередной удар по голове включает в ушах наблюдателя дивную музыку, от которой тот расплывается в блаженной улыбке, и уже не чувствует, как в его девственном анусе елозит смертоносная вышеописанная нигерская поеботина, гггагагага!

rak_rak, ты победил! получи награду - и радуйся!