Браун

Автор: евгений борзенков Я стою на подоконнике и смотрю в окно. За окном серость. По небу из края в край растянут застиранный серый камуфляж с дырками, он медленно движется в сторону, задевая верхушки деревьев, дымоходные трубы, столбы. Из дыр на крыши сыпется снег. В двух метрах от окна серый забор, сложенный из четырех рядов горизонтальных плит. Я знаю наизусть все оттенки серого на каждой из них, все узоры, сколы. Смотрю на них каждый день, они на меня. В узком пространстве между домом и забором бегает собака на цепи. Иногда она разглядывает меня, машет хвостом, дружелюбно лает с таким видом, будто ждет что я залаю в ответ. Пролаю что-нибудь. Кину ей лай-к. Я молчу. Эти придурки называют ее Жулька, или вычурно – Зэмбла. Иногда Лада. Хотя, на самом деле, ее имя Чижик. Она пес, но им плевать, конечно же.

Им на все плевать.

Я живу в их доме второй год и каждый день здесь всегда начинается одинаково. Подходит она или он, заливают меня водой, пускают мне в жопу двести двадцать, щелкают по голове, садятся и ждут, когда я начну сходить с ума. Пытка повторяется по нескольку раз в день. Особенно хозяйка, когда целый день дома, не отходит от меня ни на шаг. Куда ей столько чая влезает. И так больно бьет по затылку, по этой кнопке, что не будь я черный, кнопка была бы синей, от гематом. Била б ты себе так по клитору, сука, когда теребишь его здесь, прямо передо мной, раскинув ноги. Когда закипаю, я ссу на них кипятком, они не понимают, что это, подставляют кружки, сидят пьют чай, беседуют. Они не понимают, ЧТО я наливаю им в кружки. Вообще, много повидал, стою здесь и с утра до вечера, и даже ночами смотрю на всю их нехитрую бытовуху. Кто меня будет стеснятся?
Не могу сказать, когда стал осознавать себя. Это пришло не вдруг, но естественно, плавно, будто медленно просыпаешься от тяжкого похмельного сна и понимаешь, что явь гораздо жестче твоего кошмара. Я просто стоял и пялился, равнодушно, безмозгло, был частью статической картины, которую оживляло ленивое шевеление кота, иногда лай Чижика, или передвижение по комнатам хозяев. Обрывки воспоминаний яркими вспышками приходили, когда они пускали ток и я начинал корчится от боли и гнева. Без понятия, где во мне это скрыто, но я выхватывал осколки ломаных сюжетов, наблюдал свои руки, что-то ими делал, ко мне обращались, я отвечал. Временами накатывали эмоции, разные, то радость, то грусть, видел лица, но не мог вспомнить их имена. Постепенно эмоции улеглись, и даже под пытками я стал ощущать только одну. Трудно подобрать к ней слово, что-то близкое к равнодушию, безразличию, скорее, омертвение. Я деревенел. Медленно утихала боль, медленная пластиковая боль, на смену ей приходила бесчувственность, тоска. Тоска, пожалуй, перекрыла другие ощущения, мое восприятие все больше окрашивалось в темные тона. Порой появлялось фантомное желание расправить руки, плечи, размять ноги, вдохнуть воздух полной грудью, но... Пластмассовый корпус, стеклянное выпуклое пузо, наполненное кипятком – я был в чертовом тупике.


Не могу сказать.. не могу вспомнить... Так говорят о себе чайники? Дурацкий язык, как выразить, что чувствует чайник? Способность размышлять и анализировать, видимо тоже связана с электричеством. Кроме страданий, оно дает энергию, тогда я могу говорить сам с собой. Или еще с котом. Кстати, его зовут Тихон. Когда я здесь появился, он смекнул с кем имеет дело и смотрел на меня как-то иначе, чем на хозяев. Потом я стал слышать его, и понимать. Не знаю, как он это делал; запрыгивал на подоконник, грел об меня лапы и щеку, прислоняясь к моему, еще не остывшему стеклянному животу, и я видел его мысли. Просто впитывал их целиком. Тихон говорил о своих проблемах, как ему живется, жаловался на хозяйку, мол, она дура и скупердяйка, жалеет лишний раз сыпануть корм, а хозяин вроде ничего, заботливый, вычесывает ему шерсть, но иногда, когда не в настроении, может и отвесить пинка под жопу, если попадешь под ноги. Я узнал, что он любит жевать листья денежного дерева и смотреть с южного окна на соседский двор. Там живет такая симпотная чика, он одно время наблюдал за ней, дико хотел отпердолить, и от избытка чувств стал ссать по углам. Однажды вконец попутал берега и нассал хозяйке в сумку, та сказала «хватит!». Отвезли к ветеринару и отчекрыжили бедолаге яйца. Теперь ему все по барабану, стал философом, его волнует только французский корм Проплан с лососем и сны. Спит он - дай бог каждому.

Тихон не только говорил о себе, еще расспрашивал, кто я и что здесь делаю. Кот видел то, чего не видели другие. Много я не мог рассказать, только то, что теперь меня зовут Браун, раньше я выглядел по другому, но что-то случилось. То ли та старуха, что пришла в мастерскую, то ли съел что-то не то. В один момент накатила тьма, густая как нефть, накрыла и я утонул. То есть умер. А может не умер полностью, не знаю, все эти вспышки продолжаются до сих пор, порой сам жду, когда они в очередной раз меня поджарят, чтобы уяснить в себе всю картину. Даже если это смерть, то надо сваливать. Не так я представлял ее. Но не хватает пары пазлов. Например, та старуха очень злилась, что ей плохо починили чайник, сыпала проклятиями, что-то шептала. Вряд ли соберу это сейчас в кучу, все эти пазлы, вместе с тоской,безразличием, мое тело или корпус охватило оцепенение, усталость. Я дико устал от всего, от пыток током, от того что стою в одной позе, чувствую нелады внутри, все барахлит.

Странно, та старуха говорила со мной как с человеком, она ненавидела меня, я это слышу до сих пор, все ее слова, ее тон, она швырялась вещами и вышла, хлопнув дверью.

Да мне теперь, как и коту, плевать. Только он кастрированный, а я... Могу только предполагать, как это здорово чувствовать мышцы, куда-то идти, дышать. Держать в руках знакомый необходимый предмет, или чью-то руку. Пить не только сырую воду и потом греть внутри себя до одури, а, возможно что-то другое, испытывать другие ощущения, слышать запахи. Наблюдаю за хозяевами, как они двигаются, переставляют вещи, едят, иногда ссорятся, мирятся, снова поджаривают мне зад, пьют чай. Я смотрю, и это не зависть. И не ненависть. Да, у них есть то, чего нет у меня, но и у них нет того, что успел накопить я за эти неполных два года. Наверное это мудрость. Много о чем думаю, мне некуда спешить, незачем спать, есть. По ходу, мне незачем жить, я существую и размышления приходят ко мне сами, ничто, никакой внутренний диалог не мешает мне видеть вещи такими как они есть.
Дзен. Когда медитация становится твоей сутью, твоим телом, как тело сновидения без сновидений, когда можешь говорить, не имея рта, не имея чувств, слышать кота и мысли собаки, понимать дождь, знать куда дует ветер и что все его порывы осознаны – тогда окружающая реальность теряет смысл, тебе все равно где начало и конец пути, возможно, это просто Тихону приснился ты, этот дом, эти странные люди, да и он сам, в своем сне.
Откровения приходят из ниоткуда, из воздуха, воды, может электричество, кто знает. Просто знаю о некоторых вещах и мне все равно.

Вряд ли уже пригодятся все те умозаключения и выводы, к которым пришел, мой век недолог, да хоть бы и так – что может чайник? Даже нечем улыбнуться, если вдруг вспомню, как был человеком и ехал на своем «Москвиче», а меня все обгоняли и кричали: «Чайник!», мне было обидно, я давил на газ в пол, краснел, телом прижимался к рулю, будто так прискорю свой тарантас, но все равно оставался «чайником».
Теперь я чайник Браун. Браун, меня зовут Браун! Передайте старухе, пожалуйста! Передайте....

Да, впрочем. Я тут перетер с котом, надеюсь, он сделает все как надо. Если Джульбарс или как там его, на улице, не сдаст. Когда завтра хозяева вернутся с работы, их будет ждать сюрприз. Прозвучит взволнованный, слегка пафосный текст:
- Ах ты негодяй! Тихон! Ты зачем скинул чайник на пол? Ты его разбил, подлец! Знаешь, сколько он стоит, что это за чайник?
- Braaaaaauuuunn.. – протяжно мурлыкнет Тихон, лениво перевернется на спину и обезоруживающе сложит лапки на пузе. На этом инцидент будет исчерпан.

Кстати, о дзен. Одного мудреца спросили: «Зачем ты живешь? Он ответил – просто так. Почему тогда не умрешь? - А какая разница?

Вокруг нас много невидимого, настоящий мир невидим, на поверхности только дешевая пыль. Суть вещей невозможно разглядеть, если смотреть в упор. Смерть и жизнь присутствуют во всем одновременно, они в равновесии и каждая тянет к себе. Мы висим в пустоте, там где хаос, там перемешаны молекулы чайников, людей, собак, кошек и автомобилей, там нет разницы кем ты был и кто ты есть. Предметы как и люди, иногда дают слабину, и от усталости клонятся к смерти. Люди барахтаются до последнего, но сделать правильный выбор им мешает страх неизвестности и бесконечная жалость к себе. Эмоции якорят, они думают что внутри них заключен весь мир, их жизнь не имеет цены, цепляются за нее «до смерти», ради того чтобы жить, люди готовы даже умереть. Вот такой каламбур. Насколько тупы эти существа я понял только сейчас, когда стал свободным. Но это довольно трудно объяснить, хотя кот понимает меня без слов. Я свободен тем, что пуст. Возможно, так ощущает себя искусственный интеллект или робот. У меня есть преимущество – мне есть с чем сравнить, я был в шкуре людей. Осознанность еще не означает жизнь, сейчас мне нечего терять, но единственная цель все-таки есть.

Долгие дни и месяцы в медитации привели меня к ней. Цель – слиться с бесконечностью. Раствориться каплей в океане. Вернуться домой.