|
Важное
Разделы
Поиск в креативах
Прочее
|
За жизньМало прочесть стих —
Его нужно про-жить. Его нужно ис-пить Глотками из ду-ши. Пройди по нему пеш-ком, За руку держа люфт. Построй для него дом В квартале своих чувств. ... 
Справа к потоку мы, строем неравносложным,
Шествуем, обратив взгляд на восточный свет, Слева, на берегу на противуположном, Молча стоите вы, классики прошлых лет. Сотней меридиан, каждый – неотчуждаем, К точке собора все наши ведут следы: Мы из десятков стран, сотен времен шагаем, Чтобы увидеть вас, ждущих у той воды.... Я хочу, чтоб мой стих стал песней,
Что еще не была пропета, Чтобы мамин серебряный крестик Моей грудью горел согретый Воду льют городские столетья - Всё на мельницу, как придется. И судьба в простоте междометий Очарованной остается.... Всё хуёво. Уныло и холодно.
Валит долбанный мартовский снег, валит время кровавого клоуна, валишь ты, улыбаясь весне.. Врёшь, меня не возьмёшь потеплением, не возьмёшь золотистым лучом. Не согну перед солнцем колени я. Остаёмся… — циклон ни при чём — где-то в недрах сугроба навечно мы.... Бежали,
Мы всегда бежали, Кто как, кто вяло, кто упорно, По чёрно-белой, иногда, горизонтали, Но чаще просто по уныло-чёрной. Смеялись, До слёз смеялись, До боли в скулах на онемевших лицах. Лечили водкой бесконечную усталость, ШабИли иногда, чтобы не спиться....
Даже самому придирчивому зануде эстету не пришло бы в голову назвать Валентину дурнушкой. Скажу вам более того — торговцы дынями всегда говорили ей вслед «Ц-ахх» и, если вдуматься, то они были абсолютно правы! Ведь и в самом деле, хороши были и медные ее кудри, и забавные веснушки, и круглые глаза, яркие, будто баночный венгерский зеленый горошек....
Мне обещали весну, все о ней говорили:
Тетка — училка в унылом лиловом джерси, Диктор из ящика — помните, вроде Кириллов, Бабушка, мама, соседка, водитель такси… Мне обещали, февраль – это типа поминки: Лёд поизносится, снеги на убыль пойдут, Вызвездит вьюгой и, словно в Большом балеринки В пятом составе, сугробы со цены уйдут....
в самый лютый убивающий мороз и в тридцатиградусную жару
дважды в сутки в пробках постигая дзен в маршрутки окоченелом ведре, в кипящем человечьем жиру уставившись в забор, где нарисован схематично символично член и вы, бледнолицые ночные кутёжники, поедатели бизнес-ланчей и вы, краснорукие работяги — волосы рвите долой и плачьте, и плачьте, и плачьте о всех тех, чьих имён потомки не вздумают в камне высечь о всех тех, кто ездит в маршрутках и получает как вы и как я 20 тысяч А помнишь, как по дворикам старухи Москвы плутали? За ручку, под одним зонтиком. И дождик ни по чем, ведь огонек греет изнутри.
Букетик тюльпанов собрал тебе прямо у памятника Сурикову. Вместе с луковичками из клумбы повыдрал и подарил. Ты смеялась, звонко так, а с цветов земля тебе на грудь сыпалась....
Я бегу от них так давно, что не помню ни начала пути, ни событий, чтобы можно было связать их с началом. Они, как цепкие гончие, взяли мой след и вгрызаются в него врожденным инстинктом преследовать. Рвать. Я не прячусь. Я не прячусь за нагроможденными баррикадами фантазий о том, что будет лучше....
Так-то мне похуй. Я — человек искусства.
Так я подумал, увидев тебя нагою. Жизнь скомороха, лишенная всякого блудства, предполагает ношенье вериги изгоя. Ни за какие ковриги я делать не стану то, что ты хочешь чтоб я сделал с тобою....
Шел снег. Это продолжалось со вчера, а может дольше, — но казалось, что вечно.
За столом избы, сидел человек средних лет и наблюдал в окно за завораживающим процессом выпадения атмосферных осадков. Процесс оказался настолько гипнотический, что мужчина, что то печатавший до этого на клавишах нетбука, посмотрев случайно в окно, оказался невольным узником этого зрелища, вот уже несколько часов.... Сегодня близ Универсама,
Где проезжал троллейбус мой, Одна внушительная дама Мне стала на ногу собой. И, подбоченившись сердито, Вдруг заявила с хрипотцой, Чтоб я «убрал своё копыто» И «не выделывал лицом». Я пригорюнился, не скрою, Обидно, право, господа....
Огонь горит по прежнему в груди,
И время временами плохо лечит. Вчера тебе сказал:«Не приходи», А ты продолжить предложила встречи. Зачем в мужскую лезешь кутерьму, Холостяков ты явно плохо знаешь. Ещё подхватишь ревности чуму Большими, как локаторы, ушами.... Весна. Московские газоны
Окружены решеткой ржавой. И старые вздыхают клены О прежних песнях Окуджавы. Отбросив снежные оковы, Лежит под лиственною прелью Земля. И, словно участковый, Поэт дежурит по апрелю. Маляр ведро к решетке тащит С густою краскою зеленой.... Я остаюсь в изоляции, почти что – в окружении. Один на один со своими пороками. Долгих сорок суток автономного плавания подо льдами человеческой глупости. Большинство друзей и все подруги заступили на пост: лица каменные, губы плотно сжаты, да и ходить вдруг стали как-то по-стариковски – вразвалку и пошаркивая… Я, как всегда – вприпрыжку....
Он смертельно устал, грязный снег разгребая лопатой
Не привык к холодам, к этой злой, беспощадной зиме В телогрейке болотной, немного наполненной ватой Он продрог, как матрос, что в ненастье стоит на корме Каждый прожитый день, словно раб выполняя работу Он на съемной квартире, уставший ложась на топчан Переносится мысленно, теплым, мгновенным полетом В жаркий, солнечный город, песочный, родной Заравшан Там большая семья, дети пляшут, разбившись на группы Очень вдумчиво ку... На самом деле всё предельно просто. Многие закрытые социальные системы зиждятся на внутреннем самоуправлении. Но в контексте рассматриваемой — внутреннее самоуправление под контролем, а точнее под колпаком из внешнего мира. Модель эта не нова и абсолютно демократична, если не считать того, что цели преследуемые в рамках «нашей» модели программируются на девяносто процентов из так называемых «центров управления движениями»....
Между прочим, в своей голове я с тобою давно расстался,
Но даю тебе чертовы шансы, как ночи — еще и еще. Я старался. Бог видел. Я плакал. Но я старался. Бог меня в полушаге от ям накрывал плащом. Говорил, мягко дуя в макушку, простые вещи: Про добро, про людей, про трусливый, но гордый нрав, Лебезят, говорил, предо мной.... |
