Децкий сад

Межпланетные посланцы,
ростом где-то с полвершка,
Приземлились в город Грязи -
Утром
К ним
Исподтишка
Ровно в восемь-ноль-четыре,
Торопясь поссать за сруб,
Вышел дед, Иван Тарасов -
валенки,
трусы,
тулуп.
"Вот так диво!...

За киоском, меж сараев
Пьяный сброд поёт хорал:
"Мы же знаем: ты - Чапаев!
Так плыви ж через Урал!"

Кто Чапаев? Я - Чапаев??!
Я - простой укладчик шпал!
Дочь, жена, пять попугаев,
На хер сдался мне Урал?

Оп! с пригорка над обрывом
Лупит длинно пулемёт....

уже
ни о чем
не мечтаю.

бреюсь так,
чтоб ненароком
не пропустить 
ни одного 
зазевавшегося,
схоронившегося
в укромках первых морщин,
непослушного волоса.

уже
ни о чем
не мечтаю.

умываюсь так,
чтобы в будничной спешке,
бродя от ларька до ларька,
от подземного перехода
к недокрашенной зебре,
взглянуть на витрину
и не увидеть в ней
на собственном носу
засохшую от зубной пасты
одинокую капельку....

У меня есть дом. Пара стальных ключей.
Есть собака, та, что по гроб верна.
Я не молил Бога. Не жег свечей,
Но от меня наконец–то ушла жена.

У меня есть работа. – Второй ключ от работы.
Я не ношу галстука и часов.
Можно не дуть в усы....

Привет, пап, как ты?" - сказал я как всегда прямо с порога, что бы он не пугался, что вошел кто-то чужой. Хотя чего пугаться, дома-то наши на одном участке за общим забором - какие тут чужие? Но слова были ритуальные.
-Здравствуй, сынок. Все хорошо....

Любовь - как анафема:
Прости и прощай "Я",
Любовь - теорема
Без доказательства, бля.

Любовь - это горы,
Любовь - это жесть.
Спуск труднее подъема:
Как спустить, сохранив твою честь?

Любовь - это как бы игра,
Детская, в города....

Как ноги будут дёргаться то зря -
Решил мужик с фамилией Боярин
Ведь нету даже, сукабля, ружья! -
Он вешался на клёне, за сараем

И небо как-то холодно и зло
Вокруг неэстетично, не прекрасно
Тут за сараем гадко и темно,
И насрано, и пахнет тут ужасно

В лесу же у речушки он решил,
Что нехуя без плавок и топиться
Мол, труп его, народ весь рассмешит -
Народ, трусами в дырках подивится

Он на квартире в ванную зашёл
И в руки взял опаснейшую бритву
Но к...

Почему устал я жутко?
Похуй, холодно, тепло.
Это вам не прибаутка!
Всё пиздецки заебло!

Заебла меня работа!
И учиться тяжело!
А лениться - неохота.
Ещё больше заебло!

Заебали меня бабы!
Заебал и лучший друг!
Рестораны, клубы, пабы
Тоже заебали вдруг!...

Он пришёл ночью, на плече тату - череп и кости, ниже крест. Говорил долго о нации, о ненависти, что пора изменить мир, верил в своё величие. Его мать - набожная женщина, трудолюбивая и добрая, отвечал: «Ты запутался, ты не ведаешь, что творишь… Когда пропали деньги из шкафа, я не винила тебя....

осень,
как захмелевший
иноземный захватчик,
грубо,
по-мужицки,
заграбастала в плен.

и мы лежим
на холодной кровати
в неотапливаемом карцере -
такие испуганные,
глупые,
ненужные никакому богу,
дети.

дети-сироты,
сросшиеся между собой
пальцами ног и рук,
делящие на двоих
последнюю порцию
воздуха,

мы трясемся,
ожидая расстрела,
с упоением слушая
завихрения
заоконного
ветра....

Я пытался вычислить путь до дома
По фонарным столбам и окуркам,
Которыми когда-то орошал знакомую
Ржавую землю.

Остановился. Вдруг вспомнил,
Что фонари здесь года два как разбили,
Что курить бросили все местные жители,
Что дом мой вовсе сожжен,
А на его руинах построен бордель....

Из своих накуренных окурков
Николай решил построить флот
Вдалеке от верфей Петербурга
И балтийских величавых вод.

И когда эскадрою красиво
Корабли уйти хотели прочь
Вдруг пролилась "Балтика"как пиво
И цунами утопило в точь....

Никак не можно,
О, никак не,
Зело безбожно -
Перечить маме.

Перечить - плохо,
Недобрых кукол
Простят 'горохом',
Соплями в угол.

мне всё простится,
я всё прощуся.
Простясь седьмицу,
я стану пусей,

я стану лапой,
На лапы стану
И мама с папой
Снебесят манны,

Наточат смирны,
Накурят дыма -
я стану шире,
Раздуюсь вымем,

Раздамся добрым,
Извергнусь белым,
Очнусь воздушным
я Милки Вэйем....

Давай этот город разрушим
Нахуй и на корню
Убьем всех его жителей
Все его лампы потушим
И с очень мрачными лицами
Фашистами и убийцами
Выйдем к новому дню
Все двери украсим флагами
На деревьях повесим собак
Выбросим все городские часы
А лучше повесим их вместе с собаками
Будто задумано было так
Мы станем с тобой солдатами
Придуманной, пьяной войны
Любой, самой бедной страны
Пыльной луны и глухой стены
Хоть правдами, хоть неправдами....

мы даже не убийцы
лишь дети паутины
в заброшенных домах играли с каким-то хламом
в домах тех срали птицы
и было мало света
и я ждала там маму

я выросла в дебилку
с безжизненным сознаньем
в заброшенных квартирах я с кем нибудь живу
я смерти собираю
в свою свинью-копилку
еще пособираю и наконец умру

я в общем-то готова
уже не так и жалко
я жить хотела очень но мертвая жива
я проглочу обиду
и кто-то скажет слово
мы смерть?...

На горе высокой самой
Жил мудрец две сотни лет
Проживал с отцом и мамой
С ними жил их старый дед
На вершине ( чуть пониже)
Жил престарый прапрадЕд
ПрапрапрАдед с ними иже
Проживал тут тыщу лет
Мы карабкались три года
И спросили мудреца:
- Как делишки?...

Заказал себе с Китая
Я резиновую "заю".
Мне прислали"заю" с браком,
Я надул, поставил раком...
И легонечко вошёл,
Воздух из ноздрей пошел.
Я пыхтел, ей в ноздри пальцы,
По резине шлёпал яйцами...
Но от фрикций, "зая" тлела
И спускалась то и дело....

Памяти незабвенного Г.В.В.

Так уж водится, чем ближе к осени –
тем всё больше кручинит тоска.
Клёны медные сети забросили -
синь безбрежная так глубока!

То ли стон, то ли странная музыка –
словно эхо побитой любви…
Мы с тобой делирийные узники –
не для нас шухарят журавли....

Дети в школу мои собираются.
Ну а мне как серпом в причиндалы.
Ведь расходы пипец намечаются,
На портфели, тетрадки, пеналы.

Школьной формы рубашка, жилетка,
Брюки - стоят как фрау от армани.
Год за годом растет малолетка,
Этим всем добиваю папаню....

Я чую как крадётся осень
По травам долгими дождями,
И цветом ярким, купоросьим,
Ещё чуть-чуть и, вспыхнет пламя

Опавших листьев. Дни седые
Упрячут лица в капюшоны,
В зонты, и улицы пустые
Луной в бездонных лужах тонут

В душе опять тоска и слякоть,
Приют печали, тихой грусти,
И хочется все чаще плакать,
Нырнув в воспоминаний устье
....