Графомания

Она была довольно странно одета: по-пуритански чёрное платье и безупречно белый воротник, закрывающий очень красивую худую шею, которую бы с достоинством оценил Амедео Модильяни. Эдакая католическая девственница в наш век скрытого разврата. Не очень красивая, зато у неё были прекрасные русые волосы, которые она распускала....

Поздняя осень. Листва со всех деревьев уже облетела, оставив раздетые ветки, печально прятаться друг за друга от северного ветра. Вечерело. На улице Шалая, растянулись в длину по обе стороны частные домишки. Где-то небольшими горками рассыпан песок с щебенкой, где-то стоит скамейка выцветшая под яблоней, а где-то нет ничего кроме двухметрового забора с переплетающимися коваными узорами....

Сергей Ермолов

Смешная любовь

роман о любви



20

Я смотрел на Наташу с нежностью. Весь день я провел в грусти и сомнениях, но сейчас, устроившись рядом с ней, я чувствовал себя счастливым и мне было не в чем упрекнуть ее....

Дырявое апрельское утро накрапывало розовато-лиловым дождем. Легкий дразнящий аромат гигантских орхидей смешивался с блеском мокрого асфальта и хрустом французских багетов, доносившимся из булочной через дорогу, мурашками пробираясь под одеяло, и дальше, через кровеносную систему, растворялся где-то в левой части груди, превращаясь в неясное весеннее томление, так знакомое каждому молодому повесе....

— А что Соловей? – спросил я.

Петька Соловьев, он же Соловей, наш старинный приятель. Он известный беллетрист. Всю жизнь вкалывал преподавателем на филфаке. Надоело, и он заделался писателем. Теперь каждый месяц выдает по роману: строчит как из пулемета....

Река коричневой воды
Тебя призвала для забвенья.
Желтеет ил сковороды,
И чай остывший без варенья,
Но с лепестками дивных роз
Ты пьешь, похмельем истощен.
Ты в том краю, где не мороз,
А жар костра прохладой веет,
И пол не плиткою мощен,
А топтан пятками младыми
Сирен, из племени сквернавок,
Лепешки жарятся на дыме,
И есть их — сущее мученье,
И так не просто — нужен навык,
А ты привык лишь то печенье,
Что жир с него стекает соком,
Как бишь его?...

Жили некогда клопы и тараканы бок о бок — в тесноте и не в обиде. И являли собой содружество милых безобидных тварей, никому не желающих ни зла, ни добра, строго соблюдающих интересы, как отдельных лиц, так и отдельно взятых ассоциаций.

Если кто-то из членов содружества сильно накосячит, кровушки чужой перепьёт или там гамнеца со стороны притащит атмосферу портить, то он обязательно каялся перед всем честным народом....

– Вот я еврей… – начал Раф Шнейерсон. Ему вдруг почему-то захотелось поговорить о книге Солженицына «Двести лет вместе». О том, что Александр Исаевич тенденциозен. И о многом другом…

– Да какой ты еврей, – отечески успокоил его Герман. Голос Германа Яновича Колосовского, его друга и собутыльника, был полон благосклонного сочувствия....

За ветхими закрытыми дверьми,
В полах, где прогнивает половица.
Мы тонем в леденеющей крови,
Ища на дне стареющие лица.

Они уходят, оставляя нить,
Которая крепчает с каждым годом.
Приходит время. Все должны испить
Бокал вина, подаренный нам Богом....

С утра не зимняя погода,
Только за дверь, промок до нитки,
Так льёт что даже в мыслях жидко,
А ты, читатель любишь воду?,

Так чтоб ручьём по тротуарам,
Грязь под ногами, ветер в спину,
Когда, глазеешь по витринам,
В пальто, не по сезону старом,

Хлюпаешь носом понемногу,
Наушники в ушах намокли,
И весь пейзаж до боли блёклый,
Всё грустно, потому убого,

А всё не так,
……………… молод душою,
Стишки вот, глупые, корпаешь,
И счастлив, вместе с тем бываешь,
...

Шумный вздох мрачной ночи
Разбудил своей тишиной
Кто-то у неба выколол очи
Теперь до рассвета утрачен покой

Бога — нет, нет — спасения
Может не ждать до рассвета
Проснуться, не спросив разрешения
Но кто заплатит за это

Рай или ад: неважно совсем
Движение и свет — в обоих местах
Limbus – лишь страшен, пугающе нем
Теснота в его тревожных степях

Всё, я устал — ухожу…
Но кто ответит за это
Что это там?...

Устало маски сердца мима
Менять средь брошенных могил
Убитых слов и сатанимо
Охерувимел сладкий пыл,

Нетленным словом проявился,
Запечатлив живую суть,
Души исписанной страницы
Вдруг обойдётся как-нибудь.

Легко аккордами играя,
От связок ждя голосовых
Весёлого цветенья мая,
Нарисовал любви триптих....

Алексей был очень красивым мальчиком. Мама родила его достаточно поздно, поэтому очень обожала своего Алешеньку. Нежная, ласковая и безмерная материнская любовь, — делала ребенка открытым, веселым и жизнерадостным.
Отец Алексея — тоже очень любил свое чадо: никогда не ругал и не критиковал сына;...

Я сегодня целовал женщину, без совести.
Без запретов для себя, получая хмель.
Я сегодня целовал женщину из повести,
Мирозданной красоты, с запахом «шанель».

Разбивало сердце в дробь, такт не выразительный.
Надвигая на лицо, первозданный стыд....

Ах, мысли-мысли, ваше место в небе!
Легко творю метафору о том,
Что вот одна летит, как «Белый лебедь»,
А следом, на сверхзвуке прёт «Фантом»

У зла всегда размашистее крылья
Сильней турбины и точней огонь,
В эфир ругаясь матом от бессилья,
Кричу напрасно: «Сука, только тронь!...

зимние трипы, они такие, детка.
они лезут из тебя в тексты и приступы.
ты ломаешь на полу, будто иссохшая ветка.
никому ненужный мальчик-нимфетка.
и эти холодные ключицы-выступы.

вик, знаешь, я уже который день дома.
не выхожу из комнаты, сутками на кровати....

Снова утро, снова холод,
Снова снег, дышать мне нечем.
И в висках вновь ведьмин молот
Тихо гасит звезды-свечи.

Сердце рвется. Нет. Устала
Замерзать и растворяться
В чьих-то венах стылой сталью,
В чьих-то нервах, чтоб сорваться....