matv2hoda

Я так давно хотела что-нибудь написать, о чем ни будь рассказать. Но у меня не было то времени, то повода. Да и сейчас, в общем-то, нет. Просто у меня опять мигрень. Это когда болит полголовы и тошнит. Это нервное, я точно знаю. Я все принимаю близко к сердцу. И к голове. Поэтому она и болит. Время от времени я гашу боль мизерными дозами крепкого алкоголя или цитрамоном. Но мельчайшая негативная эмоция срабатывает как детонатор....

Она одновременно влюбилась и подцепила бронхит. И душа и легкие были воспалены, горели, рвались наружу. Легкие взрывались надсадным кашлем. Душа разбухала и разливалась по телу, как горячий влажный воздух. Она чувствовала, что этот экваториальный циклон несет в себе могучие и яркие грозы. В своем статичном состоянии душа спокойно грелась внутри тела, напоминала своей формой Южную Америку. Мыс Горн спускался чуть ниже солнечного сплетения. Бразилия захватывала область сердца....

Конечно, мы ни хрена не знаем о смерти. Узнать, что такое смерть – значит умереть. А вы умирали? Вас убивали? Вы чувствовали страшную тёмную и вязкую тоску. Неотвратимость.
Те, кто пережил клиническую смерть, рассказывают байки про ангелов и тоннель со светом в конце. Неизвестно толком, что в этот момент происходит с их сознанием. Понятно, что с душой. Считается, что она «отлетает»....

Я чувствую, как неторопливо и равнодушно время пережевывает мое тело, мои мысли и чувства. Как мое прошлое из маленького пушистого зверька вырастает в огромного монстра. Как лучезарное будущее тускнеет и съеживается. Многочисленные линии на моих ладонях – это карта дорог. Широкие и долгие хайвеи пересекаются с тоненькими извилистыми тропками. Это пути, по которым я хожу. Я могу видеть их каждый день, каждую секунду, и все равно не знаю, куда они ведут....

Вчера на небе наконец-то появилось солнце. Его не было месяц. Его кто-то украл и долго прятал. Город, придавленный свинцовой апатией, был монохромным. Черные кляксы ворон метались по серому небу. Сонные бледные граждане вяло перемещались по улицам. Тяжелое небо упало на лицо города, как подушка, которой хотят придушить неизлечимо больного пациента. Всплески алкогольной бодрости по вечерам напоминали агонию. Воздух был сырым и вязким....

Помнится, мы их вообще не считали за людей. Скорее что-то вроде гоблинов: страшные существа, способные исключительно на плохие поступки. В поселке они появлялись редко. Таков был порядок. Зек мог выйти с территории зоны только со специально выписанным пропуском. И тогда среди детей мгновенно распространялась ужасная новость: Наташка видела зека. Он останавливался возле колонки и пил воду. Страшный такой, лысый и глаза злые-презлые. Если зеку на глаза попадется ребенок, он сразу хватает его и тащит в лес....

Вот именно тогда в этих легких сумерках мне стало все понятно. Серые тучи клубились в низком осеннем небе. Ветер, гнавший их с севера, заставлявший их изгибаться и переплетаться, шипел в ушах. Трансформируясь, тучи образовывали странные рисунки. Казалось, что с неба на меня смотрят лица северных богов. Их равнодушие пугало.
Первый шаг в мир духов - и сразу ясно, здесь все не так, как ты представлял. Нет ни звуковых, ни зрительных галлюцинаций. Нет говорящих койотов. Нет черного вигвама....

Вероятность того, что мне это когда-нибудь простится мала и призрачна. Я могу, конечно, сказать, что у меня был горячечный бред, что меня планомерно выводили из себя, и я вышла, что мои глаза налились кровью, что на ладонях похожие на стигматы следы от ногтей. Я так сильно сжимала кулаки, так неподвижно стояла, чувствуя, как каменеют мышцы....

Мне больно было, так больно. Так, что невозможно говорить или даже стонать.
Я сидела на коленях, облокотившись на кушетку. Гребаную кушетку, обитую коричневым дермантином. Я жмурилась, но глаза были сухими-сухими.
Стены окрашены в какой-то противный синий цвет. За окном пасмурно и шумят тополя. Под потолком висит надувная желтая утка. Стеклянный шкаф. Умывальник. Рядом со мной покачивается огромный розовый резиновый мяч с ручкой. Сссссука, ну и интерьеры в больницах. Бля-а-а, как больно-то....

Я очень хотела сходить, но все почему-то колебалась. А потом один старинный приятель мне позвонил и сказал: «Они («Пикник») уже старенькие, скоро вообще помрут, а мы концерта так и не увидим. Вдруг у нас последний шанс?» И я пошла.

Начало
Позор-позор-позорище. На концерт питерской группы народу пришло не так уж и много – человек 150. Это ж вам не «Фабрика звезд» и прочая попсня по телевизору распиаренная. Хотя именно малочисленность зрителей помогла нам перебраться с боковой трибуны на центральну...