Последние комменты юзера детский писатель Шнобель

детский писатель Шнобель: Был намедни в гостях. посидели, как дома,
Подавали хамон- санкционный продукт,
Зам. префекта, танцор и артист из Ленкома,
И какой-то в чалме подозрительный фрукт.

Пани Зося хозяйка уютной квартиры,
Пригласила меня для прочтенья стихов,
С коридора несло ароматом сортира,
От подвыпивших дам ароматом духов.

Жаль стихи я все выдал на конкурс Литпрома,
Десять тысяч смогли залатать бы бюджет,
Я пришёл налегке и сидел невесомо,
Опираясь седалищем на табурет.

Без стихов на сегодняшнем празднике жизни,
Мне не рады, не чувствовать это не мог,
Хоть стреляй, хоть души, хоть жестоко отпизди,
Я не выдам и пары рифмованных строк.

В результате меня вискарём обносили,
С пирога доставались одни уголки,
Унижали морально, но правда не били,
Бить поэта им было видать не с руки.

Огорченный направился в сторону дома,
Вознамерившись пенным обиду залить.
Дорогая редакция сайта "Литпрома",
Дайте премию мать вашу так растудыть.

детский писатель Шнобель: Не верю я ни снам, ни древнему пророчеству,
А мысли снова о высоком и любви,
Который год мне почему-то очень хочется,
Обнять за талию прекрасную Софи.

Пройтись под ручку по бульварной гололедице,
Дыша колючею морозной тишиной,
Я рассказал бы ей про Малую медведицу,
И про Большую в звездном небе над Москвой.

Смахну слезинку со щеки своей украдкою,
Мечта шальная, грудь тоскою не дави!
Иду в обнимку с рыжей Сонькой Мармеладкою,
С неравноценною заменою Софи.

Она игриво и призывно улыбается,
И засыпает на диване у меня...
Софи Лорен моя не взятая красавица,
Не навещает наши снежные края.

детский писатель Шнобель: Попрошу без ха-ха и хи-хи,
Не гоните гнилую пургу,
Вот такие сегодня стихи,
Я иначе писать не могу.

Кто поймет и оценит меня:
Проходи, наливай и садись!
Тем кто скажет, что это хуйня,
Я сурово скажу- отъебись!

Критиканов пошлю я в пизду,
Я стихами доволен вполне,
Что с того, что писал "На ходу",
Может лучше так пишется мне.

детский писатель Шнобель: Мне бы в детство, как в омут кинуться,
Если помнит оно меня,
Думал я подрасти и двинуться,
В заповедные Ебеня.

Там леса и гора над речкою,
Там просторы и жизнь легка,
Всё мечтал и сосал за печкою,
Леденцового петушка.

Кто ж от детской мечты откажется?
Папироску зажав во рту,
Повзрослел и притопал кажется,
В заповедную Хуету

Хорошо тут и жизнь удобная,
Вон мой дом и балкон родной,
Обвенчался я с бесподобною,
Заповедною Хуетой.

Звонкий смех из полей доносится,
Камыши у реки звенят,
А душа-то всё ждёт и просится,
В заповедные Ебеня.

детский писатель Шнобель: Мне память рисует картины,
Заброшенный дом у пруда,
И я молодой Буратино,
Шагаю незнамо куда.

Над Родиной вихри и ветры,
Просёлок нещадно пылит,
Мотает со мной километры,
Пьеро фронтовик-инвалид.

Во мгле проступают могилы,
На чучеле ряса попа,
Вчера расстреляли Тортиллу,
Жестокая жизнь и судьба.

Лютуют народные массы,
Поднялся народ-исполин,
Видать, не судьба Карабасу,
Съебаться с Мальвиной в Берлин.

Огнём полыхают зарницы,
Скликая небесную рать,
Наверное лишь Солженицын,
Всё это бы мог описать.

детский писатель Шнобель: [i]Давай с тобой жить в блуде и грехе,
Не выдавая истинных намерений. ..[/i]

На лодочке мы плыли по реке,
И я сказал без тени лицемерия:
Давайте жить во блуде и грехе,
Не выдавая истинных намерений.

Сначала вы сказали: Ай-яй-яй!
Потом, подумав, молвили фривольно:
Да, что уж там, пожалуй и давай,
Но только чур, чтоб было мне не больно.

Я за борт сиганул не сняв белья,
Хоть то, заметьте, было и опасно,
Никак не ожидал признаюсь я,
Что вы на это будете согласны.

детский писатель Шнобель: Натяну я видавшие виды штиблеты,
На видавшие разные виды носки,
С братом Кешей мы пиздим в "Ашане" котлеты,
Как когда-то с колхозных полей колоски.

Нам тогда пиздюлей навалили сельчане,
Демократией нынче порядок убит,
Кто в "Пятёрочке" пИздит, а кто-то в "Ашане",
Есть такие, кто ходит за этим в "Магнит".

Дрянь народ и продукты дрянные в продаже,
"Доширак" залежалый, в консервах помёт,
Колбаса-молбаса нет противней и гаже,
Кто ходил в супермаркет тот это поймёт.

Это тянется с давних времён и поныне,
И от прошлого нам убежать не легко,
Есть мечта у меня- в дорогом магазине,
В "Елисеевском" спиздить бутылку "Клико".

детский писатель Шнобель: Февраль вчера стучался в дверь моя,
Интеллигентно, с лаской и любовью,
А я , раскрыв окно, глядел в поля,
Ближайшего района Подмосковья.

Пел песню я про ёлку и волчка,
Меня поймут в ком сердце не остыло,
Грел на груди бутылку молочка,
А за окном седое небо плыло.

Февраль сказал: Братишка, не скрипи,
Давай поднимем песенную планку,
Споём про ямщика в глухой степи,
"Владимирский централ" или "Таганку".

Я отвечал серьёзно, не шутя:
Поэтам петь такое не пристало,
А он завыл, позёмкою крутя,
Про что-то на мотив "Лесоповала".

Согрелось молоко, окончен стих,
И песенка допета не по-детски,
Закрыл окно и гость-февраль затих,
В полях родных, любимых, Люберецких.

Душа вернулась совершив полёт,
Стучало сердце ровно без отдачи,
Пусть не февраль так март меня поймёт,
А нет, то ты с апрелем посудачим.

детский писатель Шнобель: Бывало, жил я без оглядки,
Транжирил средства без конца,
Весною выезжал на блядки,
Взнуздав лихого жеребца.

Зимой в ушанке и в тулупе,
И в рукавичках на меху,
Желая волю дать залупе,
Сулил на водку ямщику.

Ямщик-татарин был с Казани,
По-русски вовсе ни бель мес,
И он завёз меня по-пьяни,
В дремучий подмосковный лес.

Спросил я ласково, как друга,
Ругаться было не с руки:
Видать с дороги сбился, сука?
Нам нужно, блядь, на Кулишки!

А он мычит, еблом поводит,
Трясёт мохнатой бородой,
По снегу свой возок обходит,
Видать, что это не впервой.

Ух, натерпелся страху, братцы,
Вокруг лишь ёлки да мороз,
Как было тут не обосраться,
Обидно прямо аж до слёз.

Но выходило зря я струсил,
Тропу возница отыскал,
И прямиком до мамы Люси,
Меня к борделю доскакал.

Да, жизнь полна импровизаций,
Судьбу не следует корить,
В тот вечер я решил надраться,
Сушить портки, ебать и жить.

детский писатель Шнобель: Случалось жить и не тужить,
Но навалились беды тонной,
Пошёл привратником служить,
Я в "Дом любви" на Малой Бронной.

Казалось, просто бы пустяк,
Решил срубить бабла в июле,
Тот дом держала Шапокляк,
Старуха с крысой в ридикюле.

Когда я утром приходил,
В дверях уже толпились бляди,
Там был смотрящим крокодил,
С бесцветным именем Геннадий.

Я натерпелся о-го-го,
В очко играет жизнь-злодейка,
Ведь из одежды ничего,
Носки, трусы да тюбетейка.

Я похудел и малость сник,
Дверь отворял без остановки,
Злой Чебурашка- кладовщик,
Не выдавал иной спецовки.

А бляди пили "Каберне",
Жевали суши и купаты,
От безысходности и мне,
Пришлось ступить на путь разврата.

Летят и тают жизни дни,
Как лёд на речке в дымке сонной,
Не приходите в "Дом любви",
Что на углу у Малой Бронной.

детский писатель Шнобель: Сегодня ты сказала: Милый друг,
Живя с тобой хлебнула много лиха,
Ты был когда-то пламенный барсук,
А я теперь всё та же барсучиха.

Ты соберись и через не могу,
Исполни долг супружеский на ложе,
Останься если хочешь на боку,
Коль сверху ничего уже не можешь.

Согласна на любой эксперимент,
Я женщина и вовсе не старуха,
Молю, мой друг, , в ответственный момент,
Не захрапи мне в трепетное ухо.

Дымилось утро словно бы кальян,
Я делал вид, что ничего не слышу,
Она ушла, я рухнул на диван,
Сосать рассвета сладостную нишу.

детский писатель Шнобель: Дети, вам писал я мало,,
Грешен, что ни говори,
Чаще всё про "заебало",
Да про Колю-раз,два,три.

От рассвета до рассвета,
Сочинял и так, и сяк,
И заметил, что с портрета,
На меня глядит Маршак.

Стыдно стало мне, детишки,
Взор поэта был суров,
И решил писать я книжки,
Для румяных писюнов.

Рифмовал я чуть не плача,
Дюже скользкая стезя,
Очень трудная задача,
Материться то нельзя.

Выводил слова прилежно,
Точно школьник, мать твою,
Вышло очень даже нежно,
Баю баюшки баю...

Рад, что детского поэта,
Я в себе зажег звезду,
Но Маршак сказал с портрета:
Да иди ка ты в пизду.
___
Саша, стих добрый, хороший. Просто циники, пилять...

детский писатель Шнобель: Видно не остыла в жилах кровь,
Я тебя ко всем опять ревную
И хочу, как в фильме про любовь,
Без трусов приблизиться вплотную.

Киноман такой лишь я один,
Но не все в колоде карты биты,
Ты милее мне чем Кетрин Кин,
И желанней Зиты или Гиты.

Ты затмила небо красотой,
Плюнь в глаза твердящим, что шалава,
Меркнет даже Штирлиц пред тобой,
В звёздной роли Тихонова Славы.

Затоскует дятел за рекой,
Застучит по веткам бестолково,
Волосы погладишь мне рукой,
Как усы Никиты Михалкова.

Сеновал, а может быть чердак,
На худой конец сойдёт поляна,
Ты шепнёшь: "Люблю тебя, чудак",
Голосом Ефима Копеляна.

детский писатель Шнобель: Шикарный рассказ, Петя! Прочитал с большим удовольствием. Жизненно.

детский писатель Шнобель: Сколько дорог убитых,
Сплошь бездорожья жуть,
Я разгребаю битум,
Крою асфальтом путь.

Взмокла на мне рубаха,
Ноет опять в паху,
Клюнула в область паха,
Глупая птица Кху.

Что-то не то со мною,
Вся голова-огонь,
Мне угодил ногою,
В череп бродячий конь.

Левою лобной долей,
Чувствуя, что не прав,
Я возвращаю полю,
Терпкий настой из трав.

Молча сидит синица,
Щиплет коры труху,
Добрая это птица,
Лучше чем птица Кху.

детский писатель Шнобель: Просыпаюсь я с рассветом,
Вижу рядом чью-то ногу,
Кто-то спит со мной валетом,
Только кто понять не мОгу.
Что за блядь с ногой такою,
Может Танька с гастронома?
Не понятно с перепою,
И нога мне не знакома.
Ведь ногУ у Таньки знаю,
У неё нежнее пятки,
Ничего не понимаю,
Не ходил вчера на блядки.
Я откинул одеяло,
Тут и стало мне хреново,
Там усатое ебало,
На руке наколка "ВОВА".
Я уселся на диване,
Всё вокруг пришло в движенье,
Может, трахнули по пьяни,
Может даже с извращеньем?
Где берут таких чудовищ,
Нету их в подлунном мире,
Слава богу, хоть Петрович,
Из семнадцатой квартиры.

детский писатель Шнобель: Пейзаж российский сер и скучен,
Бывало в старом пиджачке,
Под скрип заржавленных уключин,
Скользил по Яузе-реке.
Трудился я речным таксистом,
И наблюдал несчетно раз,
Как ты руками мяла сиськи,
Не отводя бесстыжих глаз.
Во мне такое пробуждалось,
Не описать словами, блин,
А в небе солнце бултыхалось,
И пёр на юг утиный клин.
Себя я чувствовал сосиской,
В микроволновой печке. Да!
При мне вот так не мяли сиськи,
В дальнейшей жизни никогда.

детский писатель Шнобель: Отправился как-то с утра натощак,
Вдыхать поздней осени сини,
В районе вокзала словил под пердак,
А следом словил и по дыне.

Казанский вокзал - это сущий бардак,
Бомжи собирают копейки,
Таджики скупают лежалый чак-чак,
Туркмены им срут в тюбетейки.

Калмыки-друзья прикаспийских степей,
Цыгане на рваном матрасе,
С очкастым ебалом носатый еврей,
Мне в общем-то дороги в массе.

Наивный, зачем я черпал много раз,
В народе поэзии силу,
Неужто затем, чтоб вот так пидарас,
Мне съездил ногой по пердилу.

Так стало обидно, почти что до слёз,
Всё пошло и непоэтично,
Я гордо пердак свой с вокзала унёс,
Пока не въебали вторично.

детский писатель Шнобель: Бывали морозы трескучи,
И вьюга протяжно гудела,
Носил я, когда-то онучи,
И ватник на голое тело.

Взглянув на былое с укором,
В моё босоногое детство,
На моду мы клали с прибором,
Нам главное было согреться.

Всплывают живые картинки,
Развесила мать спозаранку,
На печке трусы без резинки,
И рваную шапку-ушанку.

Картошка в мундире на блюде,
Не ведали мы, не гадали,
Что будем, как белые люди,
Носки надевать и сандали.

Носки хоть скрипят да не мнутся,
Сандалии взор мой ласкают,
Поэты над нами смеются,
Да хуй с ними пусть зубоскалят.

детский писатель Шнобель: За окном опять исчезло лето,
Мама, напеки мне пирожков,
Я решил съебаться из поэтов,
Скучно мне средь этих мудаков.

Мне поведал у билетной кассы,
Дяденька в ковбойке и трико,
Что средь них сплошные пидарасы,
И от них съебаться не легко.

Вот такая жизненная драма,
Самому уйти мне не с руки,
Помоги ты мне съебаться, мама,
Чтобы больше не писать стихи.