Последние комменты юзера детский писатель Шнобель

детский писатель Шнобель: Один продвинутый бабай,
На книжной ярмарке в Казани,
Спросил, читал ли ты Шагай?
Сверкая узкими глазами.

Я на вопрос ни в зуб ногой,
Культурный человек по-сути,
Но не слыхал я о такой,
И стыдно стало мне до жути,

Поэтов нынче пруд пруди,
Хороших мало в этом драма,
Шагай шагает впереди,
Из рубрики- "Пустите даму".

детский писатель Шнобель: Привет,
Тебе, прекрасной даме,
Я шлю стихи издалека,
Строчит стихи моя рука,
И душно тут, как в сельской бане.

Здесь однозначно не Париж,
Здесь много хуже, дорогая,
Я весь вспотел предполагая,
С кем ты сейчас в обнимку спишь.

Ведь с милым рай и в шалаше,
Я опишу свои тревоги,
Что у меня потеют ноги,
И очень холодно в душе.

Пусть злобно скажут - дебилизм,
Как и скрипач поэт в законе,
Стихи читайте на "Литпроме",
В прекрасной рубрике "Снобизм".

детский писатель Шнобель: Случается порою,
Я не в ладах с собою,
На этот раз не Сыктывкар, не Бийск.
Зачем, какого чёрта,
Шагнул я в двери порта?
Но город точно был Новороссийск.

Ты сидя у причала,
Ногой своей качала,
И гладила собачку в две руки.
А я поэт известный,
Хоть, парень и не местный,
Достал тетрадь и стал читать стихи.

Ты ж на прибой глазела,
Вздыхала пышным телом,
Всем видом говорила- "Отвали".
А я ведь, между прочим,
Читал стихи про "Дочу",
Про Колю раз, про Колю два и три.

Ты уплыла в панамке,
В потрёпанных вьетнамках,
Твой шпиц нагадил мне на башмаки.
Какого хуя ради,
Такой портовой бляди,
Читал великолепные стихи?

детский писатель Шнобель: Присядь к огню, мой юный друг,
Послушай притчу аксакала,
Как в руки брал карамультук,
И отправлялся на архара.

Теперь уж вряд ли кто поймёт,
Жуя на кухне сытный ужин,
Карамультук не пулемёт,
Но пулемёт в горах не нужен.

Треск пулемёта ал-тын-дын,
Очко играет, как на скрипке,
Один выходишь на один,
И тут уже не до улыбки.

В руках шайтанов, басмачей,
Тот пулемёт исчадье ада,
И камнепад хоть хуем бей,
Шуметь в горах, мой друг, не надо.

Ты заряди карамультук,
Охоться честно, как мужчина,
И выстрел твой, как лёгкий пук,
В горах не вызовет лавину.

В долине солнечной живёт,
Один поэт, вах, мастер слова,
Он воспевает пулемёт,
Про горы не сказав ни слова.

Я прочитал его труды,
И в нём почти увидел брата,
Поэт хороший без пизды,
Чуть лучше чем Расул Гамзатов.

Но понимаешь, милый друг,
Обидно, это же не дело,
Он не воспел карамультук,
Копьё, топор, колчан и стрелы.

детский писатель Шнобель: Жирный "+" автору. Очень понравился рассказ.

детский писатель Шнобель: На Арбате, короче, в натуре,
С географией с детства на Вы,
Престарелый, блин, карточный шулер,
Проживал, где-то в сердце Москвы.

Не рубился в буру по вокзалам,
Распорядок блюдя и режим,
Много лет не присовывал дамам,
В целом тихо и правильно жил.

Всей душой ненавидел интриги,
Не дрочил на открытки актрис,
Перед сном перечитывал книги,
Те, что пишет Акунин Борис.

Возлежа, как-то раз на диване,
Не спеша перебраться в кровать,
Он брошюру о пиковой даме,
Перед сном захотел полистать...

Сам с собою в картишки играя,
Он заснул, лишь забрезжил рассвет,
А из жопы смотрел не мигая,
Нагловатый пиковый валет.

детский писатель Шнобель: "НЕ ПАРА" (сценарий фильмы)

Не мудрствуя по поводу сюжета,
Поскольку нет для этого причин,
Короче так, буфетчица буфета,
Страдала от отсутствия мужчин.

Страдала день за днём, а не для вида,
Недоливая пиво и вино,
Она звалась, допустим, Зинаида,
А,что? Вполне нормально для кино.

И вот однажды в хмурую годину,
Когда снежок укутал сеть дорог,
В буфет вошёл уверенный мужчина,
С расстёгнутой ширинкой между ног.

На нём жилет и шляпа из вельвета,
Небрежно выбрит, малость хамоват,
И вспомнила буфетчица буфета,
Что это Ройзман местный адвокат.

Припомнила былое Зинаида,
Как мчалась от погони на санях,
И погоняло звучное "Аида",
В мордовских злокипучих лагерях.

Бура, очко, пристенок, вышибалы,
Чифир, посылки, нычки, кумовья,
Буфетчице теплее даже стало,
Хоть не носила нижнего белья.

Он выпил водки, почесал залупу,
Уставив взор в замёрзшее окно,
Затем ушёл и улыбнувшись глупо,
Отметил, что салат у них говно.

Ну вот и всё. Буфетчица в буфете,
Как говорят французы- се ля ви,
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о несбывшейся любви.
КОНЕЦ

детский писатель Шнобель: Привет!

детский писатель Шнобель: Это 5+

детский писатель Шнобель: Бурлит "поэтов" творческая масса,
И выдаёт "шедевры" на гора,
Средь них бывают просто пидарасы,
Но есть и пидарасы от пера.

Те, что рифмуют словно точат лясы,
Строгая стих корявою рукой,
Рифмующий "Донбасс" и "лоботрясы",
Ну, сами догадайтесь, кто такой?

Сапожник в духоте каморки узкой,
Диванный полководец без войны,
Трёт по ушам усталым "сирым русским",
Не чувствуя ни страха, не вины.

Как водится успели позабыть,
Бессмертную некрасовскую фразу,
Поэтом можешь, в принципе, не быть,
Но гражданином всё же быть обязан.

детский писатель Шнобель: По полевой стерне, по сжатой пашне,
Свободно без руля и без ветрил,
Я шёл по этой жизни бесшабашно,
И людям правду в рифму говорил.

Те фразы мои были не избиты,
Всегда оригинальны, но порой,
Врывались в жизнь бронхиты и гастриты,
А в прошлый год ещё и геморрой.

Поэт- невольник творческих утопий,
Об этом попрошу не забывать,
И тут у вас, простите, слива в жопе,
Ну как в подобном виде рифмовать?

Хуёвыми дорогами Отчизны,
Теперь я очень медленно пылю,
И излагая правду этой жизни,
Отборным русским матом говорю.

детский писатель Шнобель: Я здесь всегда!

детский писатель Шнобель: Молодца!

детский писатель Шнобель: Не пишут красивых стихов пидарасы,
Стихи повергают их в длительный шок,
Подобно, как Плейшнера на Блюменштрассе,
Когда прозевал он цветочный горшок.

Понять его можно, герани, мимозы,
Да сколько ещё тех цветочных имён,
Об этом доступной для чтения прозой,
Уже рассказал Юлианов Семён.

В стихах неприкрытые чувства поэта,
Тут прозою даже не пахнет, ни-ни,
Осколочки осени, проблески лета,
И прочей рифмованной разной хуйни.

Скажи мне, прозаик, поведай на милость,
Когда ты брезгливо поводишь плечом,
Тебе самому-то хоть раз доводилось,
Вот так срифмовать пару строк ни о чём?

детский писатель Шнобель: Я борщу, зашиваю душу,
Ниткой чёрною через край,
Да не щупай меня, послушай,
Наливай,дружок, наливай.

Я туманом себя укрою,
Докурю, а потом ещё,
Плюну горькой своей слюною,
Да за левое за плечо.

А душа у меня перната,
Улечу на крылах ресниц,
Ты ж меня обложил, как НАТО,
Злыми базами вдоль границ.

Я по жизни иду рискуя,
Но встречаются сплошь не те,
И по сильным рукам тоскуют,
Груди белые в декольте.

детский писатель Шнобель: Люблю поэтов Бернса и Крылова,
Листаю на досуге Беранже,
Но вот однажды некто Л.Смирнова,
Прошлась босою по моей душе.

Мужчины часто пишут бестолково,
Рифмующие жалкие х*и,
А Лора по фамилии Смирнова,
В стихах воспела дяденьку Луи.

Она на жизнь особо не пеняла,
Не ворошила груду сложных тем,
Она ему тихонько изменяла,
Не уточняя сколько, где и с кем.

Тут всё предельно ясно и не скрою,
Что прямота мила мне рифмы той,
Поскольку я и сам могу порою,
Свернуть налево с линии прямой.

А что Луи? Ему, как пустослову,
Дай Бог всё это стойко пережить.
А всё же интересно, с Л Смирновой,
Приятно организмами дружить?

детский писатель Шнобель: Где-то за лесом гремя пронеслась электричка,
Рельсовый стук, как элегия Жюля Массне,
Вспомнил былое и то, как весьма неприлично,
Некая дама в говно обронила пенсне.

Что же напомнило мне тот октябрьский вечер,
Мне ль вспоминать этот случай без тени стыда?
Дама рыдала, дрожали красивые плечи,
Шутка ль сказать, уронила пенсне и куда!

Как дворянин, литератор, поэт и мужчина,
Я был готов сам себя возвести на костёр,
Кто это сделал - бездушная, злая скотина,
Я отвернулся и мокрые слёзы утёр.

Вечер осенний, меж тем, был безумно прекрасен,
Грешен, нагадил, но пусть меня люди простят...
Молча взирал из-за тучи Небесный Герасим,
Ангел-хранитель собачек, мышей и котят.

детский писатель Шнобель: Большой семьёй мы жили не богато,
И до сыта не кушали конфет,
Так было в прошлом, где-то и когда-то,
Прошло с тех пор ужасно много лет.

Поры милее не было, не скрою,
И помнит до сих пор моя рука,
Как в зимний день с окрестной детворою,
Лепили из гавна снеговика.

Теперь вокруг парковка на парковке,
И я сдержать рыданий не могу,
Поскольку нету места для морковки,
Чтоб вставить от души снеговику.

Мне, как поэту это видеть дико,
Исчезло всё, что с детства так любил,
Стою один, терзаем нервным тиком,
Как взрослый заблудившийся дебил.

Что тут сказать, коль времена такие,
Я дома порифмую на тахте,
О юности, о нас, о ностальгии,
И прочей задушевной хуете.

детский писатель Шнобель: Дни бегут за днями следом,
Вереница долгих дней,
Был я жителям неведом,
Злых замкадских ебуней.

Был тогда стройней и краше,
Кудри вились на ветру,
И на лавке в парке "САША",
Вырезал я по-утру.

"Саша плюс...", а дальше, что же?
Врать не стану, кто и что,
Повторяю, был моложе,
Да теперь совсем не то.

Стих, по-сути, не об этом,
Не про давние года,
А про то, что стать поэтом,
Мне мечталось уже тогда.

Рифмовал велик и важен,
В предвкушении того,
Что орлом и решкой ляжет,
Дама сердца моего.

Незаметно скрылось лето,
С буйной зеленью листов,
И теперь не прочь с поэтом,
Дамы разных возрастов.

Я теперь рифмую круто,
Сплошь от первого лица,
Тихо капают минуты,
И не капает с конца.

детский писатель Шнобель: Ты меня осуждать не спеши,
А послушай под пенье дудука,
Был, когда-то и я курбаши,
И постреливал с карамультука.

Что Восток дело тонкое, брат,
Знаем мы с голожопого детства,
Я, признаюсь, и сам уж не рад,
Но куда же от прошлого деться?

Мне Петруха был друг, все дела,
Но его вострым ножиком в спину,
Кровник мой завалил Абдулла,
И клинок свой обтёр о штанину.

Как беспечный простой мандалай,
Я расслаблен был женскою лаской,
Верещала на мне Гюльчатай,
На каком-то арабско-молдавском.

Ну, давай же, шептала, давай,
И дышала мне в правое ухо...
Кто же скажет теперь: Наливай!
Нет Петрухи. Убили Петруху.