Мир новых ощущений

Автор: Black Rat Рохман перестал орать, вытер вспотевший лоб и вынул свой вялый окровавленный член из пустой глазницы полноватого человека. Голый мужчина с выжженными глазами лежал на огромной железной койке. Его ноги и руки были привинчены колючей проволокой к спинкам кровати, а прыщавая посиневшая шея туго стянута серым жгутом. В беззубом рту безвинно замученного торчал английский портативный тайприкордер. Рядом с кроватью валялся еще теплый от недавней работы новый газосварочный аппарат «Сатурн». Рохман встал с третьей по счету (за сегодняшнюю ночь) жертвы и несколько раз перекрестился на ввинченную в железобетонную стену рабочего кабинета икону Николая Угодника. Затем брезгливо поднял с пола грязные, великоватые на два размера штаны доктора Прежывальского–Небылова и нехотя влез в них. Пройдясь босиком по комнате, он подошел к зашторенному окну, взял с подоконника сигареты «Либеральные» и закурил. Настенное радио тоскливо проблеяло о наступлении десяти часов утра. Почесав широкую волосатую грудку, Рохман немного успокоился и, простояв у дверей несколько минут, осторожно вышел из кабинета.
В приемной за столом сидела одноногая секретарша в голубом полупрозрачном платье. На ее лысом, чуть сплюснутом черепе, просматривались спрятанные под толстым слоем тонального крема ожоги. Уставившись в двадцатидюймовый жидкокристаллический монитор, она что-то выстукивала длинными неправильно сросшимися пальчиками по встроенной в стол клавиатуре. Рохман подошел к столу и затушил сигарету об костлявое плечо секретарши. Она даже не вздрогнула, но печатать перестала.
– Светочка, какие сегодня новости? – спросил полуголый бос и отвесил лысому черепу подчиненной дозированный фофан.
Секретарша слегка покачнулась, взглянула на Рохмана равнодушно-бесмысленным взглядом животного и нажала на крайнюю слева клавишу. Рохман заглянул в экран и прочитал в бегущей строке новостей:
«Рейтинг событий: 1-е место. Телеведущая Светлана Порокина съела свою приемную дочь у себя на даче, пополнив список жертв так называемой «кулинарной мафии». 2-е место. Известный писатель, лидер КБП 76–летний Эдуард Апельсинов–Соленко повесился сегодня утром у себя в партийном бункере на 2-й Фрунзенской. Соратники по партии утверждают, что это дело рук внедренных в партию агентов ФСБ. 3-е место…»
– Спасибо, Светочка, – Рохман вдавил палец в свежий ожог секретарши, – вызовите мне, пожалуйста, машину к подъезду.
Секретарша внимательно посмотрела на босые ступни начальника, затем на приоткрытую дверь кабинета. Ей стало невыносимо грустно. Она вспомнила, как сегодня утром задушила малолетнюю дочку соседки. «Второй раз за неделю и снова никакого сопротивления, – какое уж тут удовольствие. Надо будет продлить лицензию на преднамеренное убийство», – подумала она и вызвала старательно уродующему ее плечо шефу служебное такси.
На выходе из подъезда Рохман, уже облачившийся в черный водонепроницаемый костюм и коричневые полуботинки, столкнулся с семьей Прежывальского–Небылова. Пожилая вдова и сын-шизофреник испытующе уставились на него.
– Скажите камендаторе, есть ли какие-либо новости о моем муже? – вдова упала на колени и коснулась малосольным обрубком своей правой руки пыльного ботинка «основного».
– Что у вас тут происходит? – обратился Рохман к стоявшему поблизости полицмейстеру с огромным сторожевым хомяком.
– Не извольте беспокоиться, ваше благородие, – откликнулся городской истукан и, сняв ошейник с «боевой машины», подтолкнул урчащее животное к напрасно перекрестившейся вдове. Хомяк подбежал к стоявшей на коленях просительнице, ловко откусил ей голову и тут же спрятал ее в защечные закрома. Заливая белый мрамор ступеней инфицированной кровью, конвульсивно дергающаяся безголовая вдова скатилась вниз на тротуар. Ее тело, ударившись об переднее колесо подъехавшей минуту назад служебки, обрело искомое спокойствие и неподвижность. Только что ставший круглой сиротой, долговязый сын-шизофреник растеряно смотрел то на улыбающегося полицмейстера, то на гигантскую морду сторожевого хомяка.
– Доброго времени суток! – приветливо улыбнулся из кабины служебного такси румяноголовый водитель с пышно-пшеничными усами. Не поздоровавшись, Рохман перешагнул через обезглавленное тело Прежывальской–Небыловой и ловко вполз через выбитое заднее стекло служебки в просторный салон.
– Гони до хазы! – бросил он ожидавшему указаний пышно-пшеничному водителю.
– Доставим с ветерком-с! – радостно ответствовал таксист и выжал средней лапой педаль сцепления. Когда машина выехала с узкой думской улочки на оживленную городскую магистраль, развалившийся на заднем сидении Рохман закурил толстенную гавайскую сигару и громко по-простецки обратился к румяноголовому:
– Вот что, братец, давай-ка сначала в объедочную!
– Ноу проблем! – ответствовал водитель и поддал газу. На светофоре у Новопечерской он обогнал двухэтажный автобус с воинами-инвалидами, въехал на территорию объедочной и почти на полной скорости протаранил стоявший на платной стоянке светло-серый бмвушник. Из него тут же выскочил ошпаренный горячем кофе мужчина в гражданском и худая светловолосая дама с разбитой в кровь бровью. Скрипя зубами от гнева и боли мужчина подбежал к полицмейстерской служебке и заорал в хихикающее за толстым стеклом лицо румяноголового:
– Что же ты, тварь такая, творишь? Сядешь в карцер со спелыми червями на всю оставшуюся! Задняя дверь служебки открылась, и из нее лениво вышел ухмыляющейся Рохман.
– Гражданин, – ошпаренный подлетел к Рохману и схватил его за локоть –будете у меня свидетелем, этот пьяный наглый таксист только что пытался меня убить!
– И меня тоже! – светловолосая попыталась протиснуться в салон, для того, чтобы укусить хихикающего водителя, но Рохман резко ударил в живот ошпаренного и отпихнул от себя его суетливую дамочку с разбитой бровью.
– А теперь я тебе скажу, цыпа недоебанный, – с улыбкой сказал Рохман скрючившемуся у машины мужчине. – Впредь никогда не занимай на стоянке правительственные места, а за то, что ты оскорбил моего водителя, я забираю твою спутницу себе в рабство.
Держась за живот, мужчина поднялся и недоверчиво посмотрел на водонепроницаемый костюм полицмейстера. В этот момент к Рохману подошел трехметровый городовой в красно-зеленом кителе вместе с огромным двухголовым псом породы Мельбурн.
– Ваши документы! – сердито потребовал раб закона у улыбающегося Рохмана. Рохман вынул из нагрудного кармана удостоверение федерального полицмейстера высшей категории с правом на орал, анал и вандал. Ощупав удостоверение шершавыми пальцами, городовой просканировал его на подлинность и, козырнув, возвратил владельцу.
– Офицер! – обратился Рохман к городовому, – отрежьте этому мудаку два пальца и оформите потом на неделю в карцер к сливочному червю.
– Сделаем ваше высокоблагородие! – еще раз козырнул городовой и, схватив ошарашенного гражданского за шиворот, засунул его в большой заплечный ранец для нарушителей.
– Пустите его, это мой муж, он законопослушный гражданин и не сделал ничего плохого! – светловолосая дама умоляюще вцепилась в зеленый ботфорт городового. – Нашу машину протаранил водитель этого господина и мы тут совершенно не причем! – Двухголовый пес городового зарычал обеими глотками и выжидающе уставился на хозяина.
– Спокойно, Мусс, спокойно! – похлопав пса по двойному загривку сказал трехметровый раб закона и, схватив даму за тонкую талию собрался было отправить ее тоже в ранец, но Рохман остановил его федеральным освистом.
– Эту женщину, офицер, я забираю к себе в рабство, а все соответствующие документы с вашего позволения оформлю чуть позже!
– Как вам будет удобно ваше высокоблагородие, нумер нашего участка 41,–сказал городовой и, положив сдавленную могучей рукой светловолосую у ног полицмейстера, отправился к только что врезавшемуся в фонарный столб пожилому велосипедисту.
– Отлично офицер, увидимся завтра в участке, – Рохман взял за плечи охающую даму и втащил ее в салон служебки.
– Мне нужно в больницу, отпустите меня, чудовище! – громко запротестовала ушибленная, слабо сопротивляясь разрывающему на ней одежду Рохману.
– Да не нужно тебе, дуре, ни в какую больницу, лучше закрой свой маленький никчемный ротик и чахни! – не согласился тискающий ее обвислую грудь полицмейстер. А ты, – обратился он к облизывающемуся таксисту, – не сиди как истукан, а помоги лучше даме заткнуться.
– Как скажете, ваше высокоблагородие, – обрадовался румяноголовый и ударил тяжелым гаечным ключом в редеющий затылок светловолосой. Дамский череп хрустнул и из него, заливая внутреннее убранство салона, хлынула красно-бурая волокнистая масса рассудочной активности.
– Вот ведь блядство какое, – огорченно воскликнул Рохман, глядя в оскалившееся лицо светловолосой, – этих суперанималов гораздо больше чем я думал!
– И не говорите, Ваше высокородие, в последнее время их что грязи. Вот я давеча снял на сенной проститутку, а у нее…
– Короче так, – не дослушал его Рохман, – свезешь эту суку в третье управление, спросишь там полковника Зубаткина, скажешь, что от меня гостинец. Все понял?
– Так точно-с, а как же вы?
– А я пока похаваю немножко и посру как следует. И буду тебя здесь ждать мину через сорок. Только не опаздывай, а то уволю на хуй, усёк?
– Не подведем, ваше великолепие, – широко улыбнулся пышно-пшеничный и нагнулся было облобызать шершавую господскую ладонь, но тот остановил его ласковым похлопыванием по щеке.
– Позже, позже побалуемся, касатик, а сейчас поспеши, а то дама остынет!
Выйдя из машины Рохман чинно направился к крыльцу объедочной. Внутри помещения сильно пахло мясным и остро перченым. Между облепленных жующими посетителями полукруглых столов шустрили юркие малорослые официанты в русских национальных костюмах. Рохман прошел к барной стойке и достал из кармана своего черного водонепроницаемого костюма очередную слегка помятую гавайскую сигару. Тщательно протирающий прозрачные бокалы-матрешки четырехрукий курчавый араб в грубой трехцветной мешковине протянул к лицу полицмейстера ловко зажженную об столешницу спичку-лучину.
– Вот что, братец, – прикурив сигару, сказал Рохман, – налей-ка мне двести… нет, пожалуй, триста грамм чистого спирта и смешай его с апельсиновым зародышем. Я надеюсь, они у вас свежие? – Вместо ответа араб широко улыбнулся, обнажив кривые желтые зубы, и распахнул дверцу стоявшего за его спиной голландского холодильника, сделанного на заказ в виде огромной пивной кружки. В холодильнике находилось заледеневшее женское тело без ног, рук и головы. В развороченной брюшине виднелся лупоглазый зародыш со скрюченными конечностями. Увидев его Рохман сразу заулыбался, вспомнив давнишний памятный рейд, во главе карательного батальона смерти в кишащее беременными вдовами чеченских боевиков, горное селение Чабан-Дахи. Араб извлек покрытое тонкой корочкой льда тельце зародыша, поместил его в бокал-матрешку и залил стопроцентным пищевым спиртом. Затем добавил в бокал свежевыжатый апельсиновый сок, ловко взболтал, вставил соломинку и поставил готовый к потреблению напиток перед погрузившимся в ностальгию господином.
– С вас сто евро!
Выйдя из наполненной громкими отчаянными воплями и приятной автоматной трелью ностальгии, Рохман достал кошелек, отслюнявил требуемую сумму и положил ее на стойку рядом с пепельницей-цветком. Затем, вынув соломинку, жадно припал к бокалу губами и в один присест вылакал приготовленную ему «отвертку»…

Олег Кнабенгоф нажал клавишу «сохранить» и выключил компьютер. За окном смеркалось. В комнате на полу лежали расчлененные, завернутые в целлофан тела: его беременной жены и трехлетней дочки. Напевая что-то веселое, Олег встал из-за стола и, перешагнув через трупы, вышел из комнаты. На кухне в луже крови лежала любимая кошка жены Марфуша с раздробленным «в ноль» черепом. Молоток со сломанной рукояткой лежал рядом. Олег заварил себе крепкого чаю и сварил дюжину пельменей «Сам Самыч». Съев пельмени и запив их чаем, он включил стоявший в углу телевизор и стал щелкать каналы. По первому шли новости, по второму фильм с Харатьяном, по третьему интервью с московским мэром, по четвертому концерт Бабкиной, а по пятому передача о Бродском. Другие каналы были не настроены. Олег вернулся на Бабкину, взял с подоконника сигареты и закурил. Затем открыл балкон и вышел подышать свежим воздухом. С высоты его пятнадцатого этажа Новые Черёмушки были как на ладони. Освещенный мощным прожектором колыхал на крыше префектуры юго-западного округа трехцветный российский флаг. Оживленный Нахимовский проспект рябил огнями вечерних машин и рекламных стендов. На одном из них было красивое женское лицо с сигаретой в зубах и надпись крупными буквами: «ПОДАРИ СЕБЕ МИР НОВЫХ ОЩУЩЕНИЙ». Олег вышел с балкона и вернулся через минуту с табуретом, открывалкой и бутылкой чешского пива. Сев на табурет, он открыл пиво и стал с наслаждением потягивать его, перемежевывая с никотиновыми затяжками.
– Олежк, чего это у вас вчера так шумно было, опять, что ль с Людашкой своей поругался? – послышался сверху скрипучий голос соседки тети Зины. Олег оторвался от пива, подошел к краю балкона и задрал голову вверх. Шестидесятилетняя тетя Зина тоже курила, стряхивая пепел прямо на подоконник и, в ожидании ответа смотрела на улыбающегося снизу молодого соседа.
– Да от Вас, теть Зин, как всегда ничего не скроешь. Да, опять поцапались, и на этот раз уже серьезно! – ответил Олег и прикурил новую сигарету.
– Да ладно «серьезно», еще десять раз помиритесь, поссоритесь и снова помиритесь, а мне опять вашу ругань по вечерам слушать! – не согласилась соседка.
– Да нет, теть Зин, ругани больше не будет.
– Сомневаюсь я, Олежек, ой как сомневаюсь, что не будет!
– Да нет, я точно Вам говорю, разводимся мы с Людкой. Она сегодня утром забрала ценные вещи, Дашку и уехала…
– Вот те на, куда ж уехала, она же у тебя сирота?!
– Не знаю, мне не сообщила, но я полагаю, что моя сироточка в Зеленоград свалила. Там у нее где-то подружка детдомовская обретается, в отдельной двухкомнатной непосильным блядским трудом нажитой. Вернется через неделю – прощения просить будет, но я уже точно решил – развод, железно.
– Вот ведь беда какая…. Я честно признаться так и думала, что у вас все разводом кончиться – эти ваши скандалы каждую неделю и все такое.… Да, а как же Дашенька, Олег? Она же у вас еще маленькая совсем! – искренне «посочувствовала» сердобольная соседка.
– Детей по нашим гребанным российским законам при разводе оставляют у матерей, это все знают. И с этим, увы, ничего не сделаешь! Да и если честно – мне это особо и не надо…
– Как это не надо Олежк, ты, что же это, за дочку свою бороться не будешь, неужели ты ее совсем не любишь?
– Вот именно, что люблю и даже очень, поэтому ничего делать и не собираюсь, – спокойно с неизменной бархатной улыбкой сказал Олег и выплюнул сигарету.
– Олежек, чего это я тебя не понимаю, что значит: «люблю и поэтому ничего делать не буду»! За детей бороться надо, это наше будущее и если вот просто так…
– Вы меня извините теть Зин, – не дослушал Олег разгорячившуюся соседку, – мне надо идти, диссертацию заканчивать.
– Какая на хрен диссертация, у него дочку уводят, а он…

Олег вошел в кухню и захлопнул за собой дверь. Недопитая бутылка пива и табурет остались на балконе. Немного подрочив на заметно омолодившуюся многочисленными подтяжками Надежду Бабкину он вытер член об край настольной скатерти, выключил телевизор и вернулся в комнату к компьютеру. Перечитав написанное, Олег сделал в тексте несколько исправлений и, потеряв к нему всякий интерес, взял с полки купленный еще месяца два назад диск с Игрой.
Игра называлась POSTAL 2. Пока она грузилась, Олег прочитал ее горячее составляющее:

«Как начинается твой день в POSTAL 2? Ты проснешься утром в комнате, где царит полный бардак. Все вокруг усыпано окурками, банками из-под пива… Пройдя на кухню и протянув руку за свежим и бодрящим кофе, ты вдруг обнаружишь, что и кофе нету! Что за жизнь? Жизнь – полное дерьмо, а тут еще и духота. Давно сломанный кондиционер тут же получает удар и с грохотом падает на пол. Откуда тут взяться нормальному настроению? Последняя надежда утолить голод – холодильник. Но холодильник тоже пуст! Всё, надо выходить на улицу и попытаться раздобыть съестное. Иначе можно сойти с ума! На этом и заканчивается предыстория, после чего начинается игра. А главный герой (он же чувак, баклан, отморозок и т.д.) решает пройтись в «fucking» магазин за своим свежим…молоком!
Мечта всех маньяков! Более десяти видов оружия, включая снайперскую винтовку, коктейль Молотова, полицейскую дубинку, а также глушитель из живой кошки и …собственный член! Свыше ста персонажей для общения, а также безумное количество потенциальных жертв, среди которых полицейские, медсестры, кришнаиты, спецназовцы, кошки-собаки и даже хомячки! Хотите сложных миссий? Пять дней в неделю задания для самых отъявленных отморозков! Удивительная система искусственного интеллекта. Не хотите умирать? Бросьте оружие и сдайтесь полиции, после чего совершите побег из тюремной камеры и продолжайте кровавое безумие…»
– Отлично - то, что надо! – улыбнулся Олег и, помочившись прямо в комнате на расчлененную жену с дочкой, с удовольствием принялся за игру.

В семь часов утра обессиленный, но довольный результатом игрок просматривал побежденные слоты:

Выполненные задания:
Понедельник: Взять чек, обналичить его и купить молоко.
Вторник: Исповедаться в грехах, собрать подписи под петицию, вернуть книгу в библиотеку и получить автограф у автора.
Среда: Помочиться на могилу папаши, проголосовать и купить ёлку.
Четверг: Достать Кроччи, купить бифштексы, оплатить штраф и купить напалм.
Пятница: Забрать посылку, достать генератор, сходить в больницу и побывать на дне рождении у дяди.

Результаты игры:
1.Всего людей убито: 482
2. Полицейских убито: 140
3. Людей поджарено: 5
4. Слонов убито: 0
5. Псов уничтожено: 29
6.Котов уничтожено: 4
7.Мгновенное убийство – выстрел в голову из пистолета: 1
8. Голов разнесено дробовиком: 107
9.Выстрелов в голову из винтовки: 13
10. Котов изнасиловано оружием: 1
11. Потрачено денег: 850
12. Галлонов мочи испущено: 10.70
13.Дверей вышиблено: 0
14. Приводы в полицию: 6
15.Число раз в одежде полицейского: 0
16. Число приласканных псов: 1
17.Число полицейских приманенных пончиками: 0
Читы теперь доступны из игрового меню – нажмите Esc. Для начала новой игры нажмите пробел.

Выключив компьютер, Олег добрел до прихожей и плюхнулся в мягкое кресло. На журнальном столике лежал нераспечатанный СD группы Собакка Хо «Маша, Вика и наркотики» и вчерашний «МК». Под столиком – рыжеволосая кукла дочки с выщипанными бровями и разбитый телефон. Подняв куклу, Олег погладил ее по голове и грустно констатировал: – Одни мы с тобой, Машка, остались, совсем одни. При наклоне у куклы сработал встроенный брехун:
«Спят медведи и слоны, дяди спят и тети – ночью все спать должны, но не на работе», – запела она жалобным лилипутским голоском. Олег вздрогнул и какое-то время удивленно смотрел в то открывающиеся, то закрывающиеся глаза пластмассового урода.
– Сука, тварь бездушная, – процедил, внезапно изменившейся в лице вдовец и резко вскочив, несколько раз ударил куклой об столик. После второго удара кукла замолчала, а после четвертого ее кудрявая голова отлетела в гостиную.
Олег встал посреди прихожей и уже беззлобно уставился на безголовую куклу.
– Боже мой, ну конечно, как я мог забыть, – пробормотал он и, отшвырнув игрушку, быстро прошел в свою комнату.
Между книжным шкафом и кроватью с изорванными в клочья платьями и ночными сорочками жены, стоял небольшой металлический сейф с выпуклой панелью кода. Набрав нужную комбинацию, Олег открыл дверцу и извлек набор из двенадцати пронумерованных пробирок с кровью. Взяв крайнюю под номером 11, закрыл глаза и прочитал по памяти: Артемьев Игнат Валерьевич, четвертая группа, резус отрицательный. Затем откупорил пробирку и, морщась, выпил ее.
На подоконнике зазвенел будильник. Олег вытер губы и рванулся к нему. Локтем нечаянно задел стоявший на сейфе набор. Набор перевернулся и упал на пол. Осколки пробирок с неприятным хрустом разлетелись в стороны. Кровь смешалась, быстро разливаясь по паркету.
– Вот ведь, блядь, хрень какая, – покачал головой Олег и вдруг громко и искренне рассмеялся.
Перешагнув через лужу, вышел из комнаты и вернулся в гостиную. Оттащил расчлененные части тел жены и дочери ближе к балкону и, вытерев испачканные кровью и мочой руки об штаны, уселся за компьютер. Открыв папку «НабоLевшее» стал медленно, сосредоточенно набирать-сочинять следующее:

Все люди глупые уроды, козлы ослы и пидарасы,
Но я совсем другой породы – я представитель третьей расы.
Я – музыкант, поэт, художник, я очень тонкая натура.
Жена моя – тупая сука, а дочь – законченная дура.

Воняет ханжеством и смрадом весь этот мир такой убогий.
И неужели я родился, чтоб здесь закончить век свой долгий?!
Не буду больше я мириться со всем, что рядом происходит,
Обезображенная птица в мой сон давно уже приходит.

Лицо изрезанное бритвой, а тело все в червях гноится,
Махая крыльями большими, она твердит, что я убийца.
Что ж, будет так, и я отныне – машина для убийства плоти.
Я замочу не только близких, но и собратьев по работе!

Я буду истреблять нещадно людское блеющее племя,
И сам Господь пожмет мне лапу и остановит это время.
Он скажет, медленно лаская мой член, напрягшийся от страсти:
«Олег, ты сделал все что надо и над тобой никто не властен».

«Ты гений, ты отличный парень, прошедший испытаний много
И вот за это я дарую тебе любовь свою от Бога»!
И сняв с меня штаны и майку Господь…

Настойчивый звонок в дверь прервал сочинительство Олега. Он нажал «сохранить» и, нехотя встав из-за стола, направился в прихожую. Взял с полки «ТТ», снял с предохранителя и подошел к двери. Прильнув к глазку, увидел двух странных субъектов: странную голую куклу с озлобленной собачьей мордой вместо лица и плюшевого медведя в испачканном грязью милицейском мундире. Медведь сжимал в лапах блестящий разделочный тесак, а кукла странный предмет похожий на миниатюрный радар.
– Это что еще за маскарад? – успел сказать Олег и тут же почувствовал боль, будто в его сердце воткнули иголку. – Ай, бля-я-я, – застонал он, роняя на пол пистолет.
Кукла держала мини-радар на вытянутых руках и хищно улыбалась. Олег сполз вниз, держась за сердце.
– Открывай! – услышал он противный кукольный голос, – а то хуже будет!
Дрожащими руками Олег покорно открыл дверь. Кукла и медведь вошли в квартиру. Медведь ухмыльнулся и отпихнул ослабевшего хозяина в сторону мохнатой лапой. Олег упал на диван и тупо уставился на вошедших. Не было похоже, что это – люди одетые в маскарадные костюмы. Их лица и тела были устрашающе подвижны. Озлобленная собачья морда, вросшая в лысый пластмассовый череп куклы источала ужасную трупную вонь. Не менее «приятно» несло и из пасти медведя.
– Что вам надо? – спросил Олег, чувствуя подплывающую к горлу рвоту.
– Шоколада! – громко засмеялся медведь и резко взмахнул тесаком…

В комнате что-то щелкнуло и экран монитора погас. Вместе с ним погас свет и во всей квартире.
– Ну что за блядство?! – громко выругалась Ксения и, встав с кресла, стала на ощупь пробираться к дверям. В коридоре у распределительного щитка спиной к Ксении стоял сосед из 113-й в длинном до пят банном халате. В одной руке он держал фонарик, другой беспорядочно тыкал отверткой в пустоту.
– Изот Маркович, что происходит, вы что, пробки вывернули?
Но сосед ничего не ответил, а лишь продолжил увлеченно тыкать отверткой в щиток.
– Изот Маркович, – я, кажется, к вам обращаюсь! – Ксения подошла к соседу и дернула его за халат. Халат упал. Под ним оказалась мохнатая медвежья тушка. Ксения вздрогнула и сделала шаг назад. Сосед обернулся. Искаженное от боли лицо пенсионера Изота Марковича было словно маска пришита к большой медвежьей голове. В пустых глазницах копошились черви. Оторванная нижняя губа висела на почерневшем куске кожицы. Медведь воткнул отвертку себе в ухо и приветственно помахал волосатой лапой. Ксения словно окоченела, «Это сон, это просто страшный сон…» – дрожал где-то внутри ее испуганный голос.
«Назад, медленно назад!» – не отрывая взгляд от оборотня, Ксения попятилась назад к двери, но на ее плечо легла чья-то холодная пластмассовая ладонь с детскими накрашенными пальчиками. Ксения сбросила ладонь и прижалась к обшарпанной грязно-зеленой стене коридора. Из темноты показалась озлобленная собачья морда полукуклы-полуживотного. «Это конец!» – подумала Ксения и не ошиблась. В детских пальчиках мини-чудовища сверкнуло лезвие опасной бритвы.
Через минуту окровавленную с перерезанным горлом Ксюшу за волосы потащили на лестничную площадку к лифтам. Там уже лежал обезображенный труп Изота Марковича из 113-й (без лица и левой ноги), Анны Гавриловны из 112-й (голой, с ремнем на шее) и расчлененные трупики малолетних девочек-близняшек Кудашевых из 111-й.
– Ну, сегодня мы не плохо поработали! – радостно сказала кукла-собака, вытирая лезвие об грязный халат Изота Марковича.
– Ага, мне тоже понравилось! – откликнулся медведь, сдирая с морды окровавленное человеческое лицо.
Наверху скрипнула дверь – с лестничной площадки одиннадцатого этажа кто-то спускался вниз.
– Бля, – я только перо вытерла, – недовольно сказала кукла-собака.
– Подожди, не суетись, – остановил ее медведь. Осторожно приоткрыв дверь, они выглянули наружу.
Красивая худенькая брюнетка лет 18-ти, одетая в розовую курточку и белые колготки закуривала на ходу сигарету. Не обратив внимание на торчащие в полутьме морды она быстро проскользнула вниз. Медведь облизнулся и закрыл дверь.
– Плюшевый, хули ты ее не завалил? – кукла-собака недоуменно уставилась на подельника.
– Я ее знаю, это Настя, муза Жени Варданяна.
– А… ну тогда другое дело! Да, кстати, чуть не забыла! – кукла-собака побежала обратно к квартирам. Через пару минут она вернулась со свежим журналом «Хулиган». – На вот!
– А чё здесь?
– Интервью с твоим любимым фотографом Евгением Варданяном.
– Заебатенько!
Медведь раскрыл журнал: на развороте было фото голой девушки со спущенными трусиками. У нее на лобке было выведено черной краской: «Здесь были мы», а ниже на левой ноге: «Не пизди!»
– Ну ладно, по дороге почитаешь! – кукла-собака вырвала у медведя журнал и запихнула его себе в рюкзачок. Там, запакованные в целлофан, уже лежали: сердца близнецов Кудашевых, указательный палец Ксюши и глаза Изота Марковича. Уходя, медведь макнул лапу в натекшую под трупами лужу крови и размашисто написал на стене у лифта: «Превед!»