...и всякой мерзостью

Автор: Шева Они поссорились.
Поссорились неожиданно, вздорно, глупо. Некрасиво.
Хотя, даже смешно, - а что, бывают ссоры красивые?
На душе у Комова сразу стало как-то…будто со дна аквариума накопившуюся муть поднял.
Жена демонстративно позвонила подруге, и быстро с ней переговорив, начала собираться на предновогоднюю ярмарку в их микрорайоне.
Комов вспылил и тоже демонстративно, даже с каким-то вызовом, громко бросил, - А я в кино пойду!
Жена смолчала, но смолчала, будто сказала, - Да иди куда хочешь! Меня это не касается. Совершенно. Сволочь и гад.

С сеансом Комову повезло. Он попал на «За пропастью во ржи».
Комову несколько раз уже попадалась реклама этого фильма, еще и думал, - а интересно было бы посмотреть, сравнить с Бегбедером, с «Уной&Сэлинджером».
В холле кинотеатра стояла блестящая, нарядная ёлка, было полно детишек и их родителей, похоже, это был новогодний утренник.
Малые детёныши носились как угорелые, перекликиваясь и визжа от радости. Дети постарше, семи-восьми лет вели себя более солидно, хотя время от времени тоже кто-то кого-то или щипал, или толкал, и тогда на весь холл раздавался громкий, притворно-возмущённый, как правило, девчоночий возглас, - Да ты дурак совсем!
Деда Мороза со Снегурочкой еще не было, и Комов понял, что царившее в холле нервное возбуждение и вызвано их ожиданием.
Кинозал, куда вошёл Комов, был заполнен едва-едва.
Он прошёл на последний ряд, который любил еще с детства. Слева от него, через три кресла, сидел одинокий мужик, помоложе Комова лет на десять.
- Киноман? – удивился Комов.
- Или тоже жена выгнала! – сыронизировал внутренний голос.
В еще открытые двери кинозала послышался стройный детский рёв, - Дед Мороз, Дед Мороз! Он подарки нам принёс! Ура!
И в этот момент в зал вошла миловидная, стройная женщина лет тридцати.
Комов даже смог её рассмотреть вблизи, потому что по покатым боковым ступенькам она поднялась вверх зала, к последнему ряду, и затем протиснулась через колени Комова налево, к одиноко сидевшему мужику. Тот радостно её приобнял.
- Семейная пара, наверное, - подумал Комов, заметив у обоих обручальные кольца.
И тут же забыл о них, - начался фильм.

Начался фильм чисто по Бегбедеру: атмосфера Нью-Йорка начала сороковых прошлого века, «Сторк-клуб», юная, миловидная Уна со своими фривольными подружками, крупным планом - культовая клубная пепельница.
Актриса, игравшая Уну, была реально похожа на неё, что было приятно.
Но, к своему удивлению, к середине фильма Комов заскучал. Он даже задумался, - Что же не так?
В принципе, актёры добросовестно, местами - до мелочей, пересказывали биографию Сэлинджера. Но именно эта академичность, документальность и делали фильм скучным.
- Хотя, может для тех, кто ничего не знал о Сэлинджере и Холдене Колфилде, фильм смотрится совсем по-другому, - попытался смягчить своё мнение Комов.
За кем он с удовольствием наблюдал на экране, так это за Кевином Спейси. Нравилось ему, как играет этот актёр. И похер на его пристрастия.
- Да если копнуть, у каждого есть свои скелеты в шкафу. У каждого. Тоже мне, моралисты хреновы, - высказал он своё мнение о Голливуде.
Комов отвлёкся от экрана и бросил взгляд налево, где краем глаза заметил какое-то странное шевеление.
А посмотреть, действительно, было на что.
Воспользовавшись тем, что кроме Комова в ряду больше никого не было, парочка позволяла себе всё, до чего только могла додуматься в условиях ограниченного пространства.
Не стесняясь, будто они одни.
Комов даже позавидовал им.
По-хорошему.
Он заставлял себя смотреть на экран, но глаза как магнитом тянуло налево. Наблюдая исподтишка за соблазнительными, а точнее - бесстыжими действиями женщины, в голове Комова мелькнуло, - А по виду и не скажешь. Выглядит, как скромница. …Во даёт! Ну, прямо Эммануэль.

Фильм закончился, в зале зажёгся свет.
Комову стало почему-то неловко, и он поспешил выйти в холл.
Утренник уже закончился, но часть детишек сидела на стульях у стены, и тут Комова осенило, - Да они же дожидаются родителей!
И точно, - его соседка по ряду слева подошла к тоненькой девчушке лет семи. Та радостно вскочила и начале маме что-то взахлёб рассказывать.
Комов вышел на улицу, решил перекурить.
Мимо него, держа за руку дочку, прошла, как он её назвал, Эммануэль. Они подошли к серому симпатичному джипу, переливавшемуся на вдруг появившемся солнце гаммой оттенков, начали усаживаться, причём женщина села за руль.
- А где же муж? – удивился Комов.
Мужик возник внезапно, как ниоткуда. Будто и не замечая Эммануэль, он подошёл к стоявшему рядом с джипом шевроле. Открыл дверцу, и лишь перед тем, как сесть в машину, лёгким, почти незаметным со стороны взмахом руки попрощался.
Джип в ответ молча мигнул фарами.
Затем медленно выехал со стоянки и повернул налево.
Выруливший за ним шевроле свернул направо.

Войдя в квартиру, по странной, будто застывшей тишине, Комов сразу почувствовал, - что-то не так.
Он разбулся, вошёл в залу.
Жена лежала на диване, свернувшись калачиком и укрывшись пледом.
Лежала тяжело, нехорошо, будто придавленная нежданной вестью.
- Давление? – догадался Комов. Периодически жену накрывали гипертонические кризы.
- Ага, - еле выдавила жена, - Там еще, на улице почувствовала, что как водит меня. Бегом на автобус, - и домой. Померяла - сто семьдесят.
- Каптопрес выпила? – спросил Комов.
- Ага, - слабым голосом ответила жена. И посмотрела на Комова взглядом побитой собаки. Которая хочет, чтобы её пожалели.
- Это из-за того, что я на неё наорал утром, - вдруг понял Комов.
Он наклонился к жене, приобнял, задержал ладонь на её щеке, - Эйка, да всё пройдёт, всё будет хорошо!
Эйка - это он с молодости, еще до свадьбы, так её ласково называл.
Лёгкое слово, мягкое, нежное.
Давно он уже к жене так не обращался.
В носу неожиданно запершило, набухли глаза.
Перед Комовым пробежали кадры фильмы, эпизод в кинотеатре, и он вдруг почему-то вспомнил название его любимого рассказа у Сэлинджера, - «Дорогой Эсме с любовью - и всякой мерзостью».