За жизнь

Ты словно Наташа Ростова
И скромна, и сосёшь с проглотом.
Зачем же живёшь с идиотом?
Любителем узбекского плова.
***
Ты личность достойная пера Толстого.
Ты святыня, как для индийцев корова.
Я для тебя зоотехник-осеменитель,
Твоей пизды сегодняшний повелитель....

Мизансцена: Сижу в парке на лавке, пью пиво, любуюсь гипсовой Девушкой с веслом...

Вот — дева юная, изящная как серна!
Ланиты, лоно, перси-всё при ней...
И всё так гармонично, соразмерно...
И нет её румяней и белей!

Под нею верный трактор бьёт копытом,
В руке зажато гордое весло....

Шлягер — это «шляпа» и «флюгер». Это то же самое, что «флюпа». Так рассуждал композитор Степан Зеленинг, очень, надо сказать, бездарный композитор, прямо-таки вопиюще бездарный, ну просто беда: и на рояле он играл паршиво, и музыку писал преотвратнейшую, и на ноге у него был грибок....

Жизнь у Светы была тяжелая. Мать умерла, как только дочери исполнилось шестнадцать, а отец хоть и не отправился пока на тот свет, но никакой пользы не приносил и дочкой своей совершенно не занимался. Нет, пытался заниматься, но не теми делами, которыми может заниматься добропорядочный отец....

Как хрупок, тонок, беззащитен
Без листьев абрикоса стан
Тепло ушло, как только Пан
Последний вздох отдав свирели,
Навстречу звёздчатой капели
Шагнул из рощ, ушел с лугов.
Тогда вздохнул ночной покров,
И вместе с ним так холодно и сладко
Дышало море лунно, гладко...

Ночь протрёт фланелью тёмной
Звезды, окна фонари
И они,
До сиреневой зари
Заморгают полутёмно,
Чуть качнутся корабли
Пробормочет что-то гавань,
Из-за туч, как из-за ставень
Промелькнёт луны полёт,
Ночь пришла, и ночь идёт

***

Сырая исповедь небес
Тумана серого струенье
И тишина, прозрачный бес
Немое миром упоенье
В бутылке ночи тёмно-синей
На стенках капельки светил....

Блевота заслоняла глаза, свисая с грязных струпьев волос. До дома оставалось несколько километров подворотен, три-четыре квартала, не меньше. Двор в котором он блевал был клоном тысячи миллионов дворов в которых ему приходилось блевать. Он блевал на детскую песочницу и вытирался дырявой вязаной перчаткой, благо была глубокая темная ночь и мало кто мог слышать искренний рык вырвавшихся из нутра желудочных испражнений....

Капитан был не мальчик, корабль шел курсом. Старый волк видел страны, мели и, как рассказывали матросы, даже морских чудовищ. Выверенные линии на карте, заходы в порты, главные и подходные фарватеры – все продумано до мелочей. По вечерам в кают-компании бридж, можжевеловый запах джина и жгущий глаза колониальный табак....

— Да ладно, щас вот 11.30, а было три, итого семь тридцать на сон. А челловеку надо шесть-восемь часов, чтобы нормально выспаться — убеждал себя Павка, раскачиваясь на ветках и с трудом удерживаясь от желания завалиться обратно в кровать. Он хорошо помнил те времена, когда его племени приходилось питаться корой и спать по четырнадцать-восемнадцать часов в день, чтобы её переварить....

Эта осень ничем не хуже
Прежней.
Также подозрительна и занудна,
Может только, чуточку неизбежней.
И чужим отраженьем скудным
Застыла в лужах.

Беспокойная и пустая осень
Быстро
Кругом раскидала свои владенья-
Небо стало прохладным, а воздух чистым....

Позвольте мне стесняться Вас немного.
Позвольте не смотреть мне Вам в глаза
И представлять Вас милой недотрогой.
Хотя весьма Ваш трогателен зад.

Позвольте мне попасться в Ваши сети.
Нарушу в них я вряд ли свой покой.
Размер — второй....

Пьяный папа и вечно несчастная мама
Старый съеденный молью сюжет
Твой порок рисовал тебе кардиограмму
Ты ему рисовала букет
.
Все твои куклы-барби находились на группе
И ты ставила их на учёт
Отрывала им ноги, отгрызала им руки
Ты в крови, а у них не течёт
....

В старом городе, засыпанном листьями
До богом забытых чердачных ниш,
Жду новостей, как указ по амнистиям
В далеких тюрьмах. И ты не спишь.

Белые мыши скребутся под лестницей,
Грызут прозрачные кости дней.
Кому-то давно бы пора повесится
Тебе или мне?...

Засыпала снегом слякоть
Зима, новый модный тренд,
Давлю нежно-белую мякоть
Ботинками Thimberland.
И в шубах мамаши-пышки,
На шарфиках, как на цепи,
Выгуливают детишек,
По белой дворовой степи.
Улыбки- отличие улиц,
И окнами светят дома…
Товарищи, вы ебанулись!...

Заунывный ветер мне стучит в окно,
Поливает землю леденящий дождь.
Хочется мне водки, чтобы быть в говно
И не слышать то, что говорит мне вождь.

Он с телеэкрана много обещал,
Что я буду сыром в масле залипать,
Но похоже очень сильно наебал....

Литература — не место для грязи. Литература, ебт, не то место куда нужно срать! -приговаривал седой уже сантехник Саша, стуча разводным ключем о какую-то гнутую облупившуюся железяку. -Литература, в конце концов если уж говорить о литературе, это храм....

Прошло десять лет. Она совсем не снится мне. Разве что запахи случайных людей напоминают о ней. Её сбил шестнадцатилетний подросток на мотоцикле. Вечно таскалась на свой огород, носила огромные мешки картошки на старческих плечах, несколько километров....

***

подрываюсь посреди ночи,
в простынях, мокрых от пота,
ёрзая и ворочаясь,
точно в камере пыток.
и как-то пасмурно
мне и муторно.
с клеймом «фашист» в паспорте
рискуешь не дожить до утра.
лысеющую шальную голову
исцарапали бессонницы когти....

Трамвай кровавое сознанье наших дней.
Трамвай – убийца.
Как гильотина плоскостей,
Борец за чистоту кровей,
Как все арийцы.

Он беспощадный и суровый.
Прямолинейный ад.
Его трамвайные законы –
Есть давка, ругань, крики, споры
И беспринципный мат....

Ванная. Кафель как примитив. Как полотно Сислея-
запросто я и без молитв вскроюсь, не пожалею

мир за окном и осень и пьян, как на пюпитре ноты-
смерть -и не чудо и не таран.… Господи, для чего Ты
выдумал этот простой поход в старый лес за грибами?...