За жизнь

Мадам бальзаковского возраста.
Раздался зад. Отвисла грудь.
Уже не обратиться попросту.
Ни полюбить, ни просто вдуть.

Вспять не попрёт судьба убогая,
Сметая всё перед собой.
И не курить мне, нервно трогая
Пушок над верхнею губой....

Несмотря на конец мая, он продолжал мерзнуть.
Крутило суставы ног и рук, буквально выворачивая их. Текло из носу. Никак не проходил кашель. Опять же — старческая подагра. Тело местами уже плохо слушалось, вызывая дополнительную боль и раздражение....

…Самое малое, что людям следовало бы сделать для собак – это оставаться людьми. Хотя бы людьми! Но это немногим из нас удается.

Уже не менее четверти часа я молча изучаю жалобу и сопутствующие бумаги, а он говорит – неторопливо, раздумчиво, не ко мне даже, кажется, обращаясь, хотя в кабинете нас всего двое....

А после третьей жизнь всегда прекрасна.
А после пятой-в ней прекрасен я:
Весёлый, остроумный, просто классный.
Мы за столом как дружная семья!
Девятая на искренность толкает,
Хочу со всеми жизни своей путь
Пройти опять, на миг не замолкая,
И в прошлое своё всех окунуть....

Ирка сидела на скамейке в старом парке, кормила с ложечки пухлощекую депрессию и что-то бубнила себе под нос.
- Разрешите? — Крохотный старикашка решительно присел на скамейку.
-А если не разрешу, вы передумаете нарушать мое личное пространство?...

Земля и небо, струна и вена
Какое вам дело, что я с собой сделал
Опускаюсь низко, твои руки близко
В предсмертном крике исчезают лики
В своей квартире я видел Бога
Я видел Бога совсем не долго
Я видел Бога в человеческом тире
В своей пустоте, в печальном сортире
В твоих глазах я видел ужас
Смерть и радость, красные лужи
Что вам нужно в весеннем свете
Вы старые бляди, вы давно не дети
Весна брыкалась в забытом морге
Весна кричала, ей рубили ноги....

За окном Амстердам. Самолеты построились в ряд,

Ожидая посадки и высадки всех пассажиров.

А они с чемоданами вечно куда-то спешат,

На табло электронном буквы и цифры горят,

В Duty Free покупают духи и конфеты транжиры.

Пахнет кофе в «Старбаксе», играет негромкий джаз....

… Не поеду в Каир, не зовите: понос и пыльно,
и в Тунис не поеду, и на хуй Аддис-Аббебу,
и ваще, если вспомнить, то много так мест, где был я —
как там про воробья,
который везде обедал?
-
Мы отправим Юсю в Париж, и в Мадрид отправим -
пусть напишет стихи — мы их назовём удачей....

Небытие.

Куб из чёрного кирпича, безупречной формы, без окон и соответственно без дверей. В этом замкнутом пространстве лежит голый человек, с абсолютно опустошенным лицом, в руках потухшая свеча, издающая странный свет. Свет бледно-салатовый, наполняет сие и без того скорбное помещение, безграничной тоской и отрешённостью....

Расплескались и сгинули летние люди,
отражаясь в зеркальных осколках дождей.
Неизбежность состряпала облачный штрудель
с монохромной икрой из осенних людей.
В кровеносных сосудах пульсирует слякоть.
В голове декаданс перепончатых дней.

Отряхнувшись в прихожей промокшей собакой
отрекусь от тоскливого царства теней....

Твою мать! Споткнулся, отошел порог-стык у дверей. Строители – гады! Твари! Заставлю языками заравнивать всё. Был за границей – смотрел, как там строители работают. Чистенькие, аккуратные, вежливые. А эти?! Ходят в тряпье и глаза, какие то — волчьи....

Двое суток… Почти двое суток… Пятая смена подряд. Крыша даже не течет, она уже стекла, давно. В башке — вата. И звенит. Ватный звон…
Хочется спать, даже не хочется, а не можется не спать. И я, наверное, сплю;
По крайней мере – вижу сны, или их обрывки, или отголоски снов, или их тени… Они переплетаются с явью – с сырой, промозглой вонью зольного цеха и грохотом “Молисы”, и я путаюсь и вязну в них, как в тошнотворном тифозном бреду....

Толян просто переходил дорогу. Просто ногами переходил, когда вдруг споткнулся и ткнул головой в живот стоящего на обочине гопника.
Тело отступило назад лишь на шаг, хыкнув размахнулось и залепило нижний хук в верхний часть живота. Мир как-то странно поблек в цветах и седоого скрутило в печёный калач на придорожных лужах....

Изменчивость узлов углов дороги ,
Узоры топографии маршрута,
Устали ноги, стонет от изжоги
Посталкогольной мозг уныло-тупо .
Пора домой. Транзитом через осень
Из лета в зиму поздним перелётом,
Простить, простыть, в окно окурок бросить,
И жить как все нормальным идиотом....

А белочка весело скачет, виляя хвостом,
А девочка смотрит на белочку из-под ладони,
А ветер гуляет в октябрьском парке пустом,
А в жухлой траве – всё бутылки, пакеты, гандоны.
А белочка весело скачет, вот что-то нашла,
А, видимо, кто-то шашлык недоел из свинины....

Я Анатолий Макаров. Я расскажу вам о практике. Точнее: как практика спасла мне жизнь. В тот раз, судьба закинула меня в рекламную компанию «Буртман и ко». Я слишком тороплюсь, подождите, всё по порядку.

Я несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством....

— Савельев! Савельев!
Визгливый нахальный голос выдернул Артема из мрака забытья. Он с трудом поднял веки и сквозь красный туман различил нависшее над ним лицо толстой санитарки на фоне облезлого потолка. Маленькие свиные глазки ее смотрели, не выражая ничего кроме равнодушия....

Я ехала домой, душа была полна…, — будто закольцованные, эти строки лентой Мебиуса крутились в отягощенной алкоголем голове Витька. Только эти две строчки, ибо последующего текста Витек не знал. Также он не знал, чем там на самом деле душа была полна....

Михаил ударил со всего маху по столу. Посуда подпрыгнула и зазвенела.
- Я не буду, сидеть за одним столом с этим уродом
- Мишенька ну будь деликатней, — сказала Мишина жена, Алла
- Какая тут может быть деликатность, когда он трахает нашу дочь, Алла
- Ну, ведь ты со мной доже спал, а у меня отец был и мама
- Но, тогда все было по-другому, — резко отрезал Михаил
- Как по-другому?...

Ни о чём. (Или о дин день…)

Сон абсолютно несуразный, какой то, бля, футуристический, психозно-витиеватый, заморочено-жилистый, в общем мудацкий, непотребный сон. Как будто я пытаюсь собрать какой-то необъятный, виртуальный, может даже компьютерный конструктор головоломку....