Серафим Введенский

***
А ты лежишь расслабленно на даче,
в тени деревьев, в гамаке,
сквозь густоту листвы светило радостно маячит
и о своём журчит речушка вдалеке.

Неподалёку трактор в поле пашет,
а ты, как видно, отпахал.
Соседка за забором в суматохе, некто Маша,
мостит из падших веток пьедестал,

затем на нем с великой яростью, забвенно
произведёт сожжение жуков,
а ты лежишь, одно поджав колено,
и слушаешь как ветер загулял среди кустов....

Закат пропитанный борщом
слегка кипит над горизонтом.
Ложится ночь густым плащом
над Яузой как над Торонто.

Стоит впотьмах в селе кровать
от одиночества зевая.
Идущих в гору не понять,
зачем себя так истезают.

У райских врат сидит братва,
втирая ангелам за братство....

У одного мужчины родился сын.
Когда поехал на выписку –
жена вынесла годовалого ребёнка.
Мужчина призадумался.

Приехали домой. Расположились.
Мужчина отправился в магазин
за продуктами.
Вернувшись,
застал дома трёхлетнего ребёнка,
играющего на полу в машинки....

сквозь пространство
быстрым шагом
дева юная в костюме
воздух надвое делила
пополам сказать точнее

воздух падал влево
вправо
и по кафелю стелился
только цель её движений
неясна была вселенной

ведь она одновременно
как туда так и оттуда
с одинаковым стремленьем
балансировала телом

тут пространство
встрепенулось,
закричало: «стой!...

Ты где-то ходишь, дышишь, пишешь без меня,
всё где-то без.
А я живу такой без ночи и без дня,
всё тот же весь.

Кругом всё тоже, так же, там же – дождь в окне.
Унылый вид.
И ты во сне, и я во сне, мы все во сне
лишь Бог не спит....

Встретились. Как два интеллигента,
взяли огня и абсента,
расположились во дворе, на лавке,
диалог начали с Кафки,

постепенно дошли до Толстого,
Бердяева, Канта, вспомнили Лескова,
накатили за Набокова, Стейнбека,
добрались до человека,

перешли к вопросам этики и морали,
вспылили, заорали....

Вот мы живем в чудесном Мире,
в России, в частности, внутри,
где два плюс два всегда четыре,
но как столкнёшься, правда, три.

И оттого мы смотрим шире
на Мир, который не понять,
ведь два плюс два всегда четыре,
да по бумагам, правда, пять....

Я лаком покрывал два стула и скамейку,
веранду, двери, потолок, перила,
как вдруг спорхнула с алой ветки канарейка
и голосом жены заговорила.

Но речь я разобрать не мог её дословно,
хоть пристально смотрел в движенье клюва
и воздух сонно подпевал ей подмосковный
о том, что раньше пели стеклодувы....

Мой персональный патологоанатом,
по совместительству является родным братом,
когда мой путь придёт к завершенью,
вскроет меня, словно филолог, стихотворенье

и найдёт внутри огромное сердце,
а внутри сердца – маленькую дверцу,
а за дверцей увидит огромный
Мир в своей красоте бесподобный,

с тенистыми лесами, перелесками, горами,
с горными речками под тяжёлыми облаками,
с просёлочными дорогами скользящими витиевато,
вдоль стогов, посадок, заборов щербатых,

ухо...

Знаешь,
ты можешь хоть голой
вскочить на коня
и галопом скакать
над окружностью дня,
или ветром
стать быстрым
с далеких высот,
разнося вонь и смрад
сквозь пространство широт,
иль ползти
по-пластунски
по вялой земле,
ярким светом гореть
в недожеваннной мгле,
танцевать,
как Шалтай,
на отвесной стене,
можешь даже
ходить
по босиком по волне,
или стать
быстротечной
над миром водой,
или солнцем тонуть
захлебнувшись листвой,<...