Серафим Введенский

День в упадке над домами.
Муза давится стихами.
Между нами встала снами
темень с заспанным лицом.

Ночь шуршит под одеялом.
Горизонт надломлен ало.
Много мало было стало, –
нынче трепетный надлом.

Там вдали довольно близко....

Хорошо быть капитаном,
капитаном корабля.
Плыть по морю, океану
ватерлинией скользя.

Плыть сквозь бури, ураганы,
сквозь раскаты страшных гроз,
по волнам, назло туманам,
сквозь ненастья плыть всерьёз.

Хорошо быть капитаном,
капитаном корабля....

Я в Удмуртию поеду,
буду там немножко жить –
из мотка чернильной ночи
вырву я тугую нить,
и неё сплету пространство,
что распустится к утру,
и развею мысли флагом
на трепещущем ветру.

И взгляну на Мир по-новой
сквозь Удмуртию души,
напишу на подсознанье
манускрипт про «жи» и «ши»....

Как-то я и Рабинович, рассуждали о грядущем,
он молчал обыкновенно – я же думал о своём.
Небеса весели хмуро. Но разверзлись в небе кущи
и оттуда вышел некто. Вот теперь сидим втроём.

Разговор прокис. Повсюду тишина гудит над нами,
некто ходит по квартире, тору с мантрами зубрит....

Как-то я и Рабинович, дело было ранним утром,
время года явно осень, но на самом деле май.
Мы сидели на террасе в бессознательности мутной
и о чём-то громко споря, пили с блюдец чёрный чай.

Рабинович долго думал о зачатии вселенной,
но со мною не делился сей идеей хитрый поц....

Как-то я и Рабинович, дело было спозаранку,
шли вдоль леса, шли вдоль поля и частично по плацу.
В небе плавало светило. Я украдкой ел баранки.
Рабинович же открыто ел взволновано мацу.

И пройдя все ипостаси, перелески, долы, веси –
мы пришли с ним к общей цели, а к какой никто не знал....

Что о тебе расскажет инстаграм,
когда тебя попросят к небесам,
сказать точнее, – свыше призовут,
все те, кто были здесь, кто были тут.

Что о тебе расскажет инстаграм,
по селфи, фотографиям, постам,
что где-то ты бывал, летал, ходил,
в локациях каких-то ел да пил....

Ничего не хочу,
но особенно думать.
Ни походов к врачу,
ни беседы про суммы,

диалогов пустых,
теогонии всякой,
не хочу туч седых
за окошком и слякоть.

Ничего не хочу.
Новостей, откровений,
никаких либо чувств,
обязательств, стремлений....

Я Бродского по осени читаю,
но мне вокруг твердят считай цыплят.
Цыплята подрастут должно быть к маю,
а может их зимой употребят.

А я с тоской своей останусь чёрной,
под проливным, в обнимку, тет-а-тет.
Хандра становится повсюду нормой,
но мне вокруг твердят, что нормы нет....

Староста класса Дмитрий Витальевич Губин –
набубенился в буби.
Бывший сосед по парте, ныне портной, Семён Горды –
в лоскуты.
Разгильдяй и двоечник из Зюзино Иван Кузин –
в зюзю.
Знаток русского языка Касайбеков Надым –
в дым.

Елена Викторовна, что разместила о встречи пост –
оттянулась в полный рост....