Ирма

Мы стоим в ванной, гадаем, куда прилетит.
В городе громко, город не спит.
Сон – для слабаков, а мы из стали.
Не предадим, не устрашимся, не сдадим,
Как завещал Сталин.
А если и ляжем, то в братскую могилу,
Двухместный крематорий,
Меж цветочных рядов украсим асфальт....

Они будут долго ходить и плакать,
И приносить цветочки.
Им всё равно кого назвать батей,
У них по лавкам сыновья и дочки.
Все хотят быть, все хотят жрать.
И никто не слушает Летова,
Который не хотел умирать.
У них котики, мемы, противогазы для конца света,
Талоны, гандоны, ксивы....

Смерть приходит без приглашения на чужие проводы,
Минуя блокпосты, зовёт на погост.
У нас лепестки, парашюты, пир во время чумы, цветы на лафете,
Красные марши, проклятья, застрявшие в горле, как кость.
Спасибо тебе, боженька, что у меня нет детей....

Кролик, не бывает бессмертия:
Ты выйдешь, пощипать травки,
А отправишься на эшафот.
Я думаю, чем живут черти,
Внушающие, что аборт – это норм?
Помнишь, я боялась чеканки с лисицей,
Горящей урны, эскалатора?
Как может такое случиться, что я не боюсь
Выйти замуж за стратонавта?...

Я так кашляю, будто у меня туберкулёз,
Куда деть себя летом в городе роз?
Можно сходить в пустой парк,
Покататься на лодке,
Споить подшитого друга кедровой водкой,
Или дополнить список Арьи Старк.
Можно успеть многое, пока не стар....

Аня Конкина ненавидела старух. С самого детства они казались ей ведьмами и внушали ужас.
Анюта родилась, когда поспела кукуруза, а под ногами жирнела слякоть: ее мать, потерявшая двух сыновей (один обварился кипятком, второй не дожил и до года), уже и не надеялась, что в тридцать три бог подарит ей дочь....

Прыжок в бесконечность.
Лето, вместившее сотню лет.
Мы остались здесь и готовим омлет
Из яиц драконов, сводок замком по морде,
Присыпая угольной пылью и золотом лепреконов.
Я недавно узнала, что дурак один покончил с собой:
Математик и шизофреник, либерал близорукий....

Слишком жаркий июнь без права на жалость к себе.
Мы выходим из дома, почти не рискуя,
Не надеясь дожить до июля.
Я тогда не копила и теперь не коплю.
Гадаю на кофе, ем черешню с червями,
Пою....

Это город мёртвых детей и раненых вдов,
Бог нас не видит – ему так удобно.
Я сплетаю ловца снов
из пули навылет, жгута, бинтов.
Думаю: пусть не я, а кто угодно.
Мама, живи. Папа, живи. И шпротная кошка.
Мусорный ветер, хорошо работает ПВО, по часам вода....

Новости с фронта выходят на ленту за минуту.
Ночью тихо, но может не наступить утро.
Эмбарго под признание, перегружен двухсотыми фотобанк:
Они не сели в автобус, вместо него - танк.
Любовь к Украине не лечится ни логикой, ни силой, ни смертью....