Ирма

Джекил и Хайд не светятся вместе, хотя никто не бывает сам по себе.
У меня есть зеркало с мёртвыми, птичка в груди, ресницы, воспоминания о городе на Неве.
Бабушка ведёт в катакомбы, сетует, что дорожают греча, квартплата и нет внучат.
Меня тянет в полынью, я затихаю в исподнем, из коленки осколки торчат....

Девочка, приходи в мой лес,
Здесь гуляют чёрный волк, белый тигр, крупный бес.
Застыл «Миг», преют могилы, течёт гнилая река,
Нет качелей, фонари не горят, бродит тень грузовика.
Совы не то, чем кажутся, они – ничто.
Я становлюсь серым, неясным, когда надеваю пальто....

Новый год Женя праздновала с красивой, как грех сестрой, пухлощёким годовалым племянником, похудевшей мамой, бросившим пить после второго инсульта папой. За столом никто не упрекал её в отсутствии детей и мужа. Все умолкли в этом году. Мама – первая. Упокоилась, когда снаряды прилетали, но реже, а иллюзии перемирия ещё не разлетелись вместе со стёклами и обломками балконного пластика, окровавленными бусинками, обгоревшими игрушками....

Зоя и Костя в разводе.
Это придумала Зоя, чтобы он её не убил.
Костя не умеет читать сыну сказки. Ближе к обеду Лёлика привозят через субботу на побывку, забирают после шести в воскресенье. Если сын ночует с ним, Костя не пьёт. Вместе они жарят пельмени, делают пирог из бутербродов, смотрят, пока не сморит сон «Властелина колец»....

Сегодня приходили мёртвые дети – мальчик и девочка:
У неё юбка-варёнка и колосок, у него – отцовские брюки со стрелочкой.
Дети без детства, живущие на Боссе.
Они не понимают, почему Украина понад усе.
Для них это странное определение.
Он играет в Fallout, она помогает маме варить варенье....

Зина была насупой и недотрогой, а Злата наоборот. Расцвели обе красотой не яркой, но глазам приятной. Лицом миловидным пошли в мать, телом – в дородную бабу Лиду, смекалистостью в деда Варнаву, удачливостью – в отца. Учились хорошо, в истории не влипали, не дрались и не ссорились, в клубы ходили с умом, никогда не болели, даже детские хвори минули их стороной....

Здравствуй, друг, к тебе тоже пришла война,
Воют сирены, нет света, пустеют полки.
Ты говорил: «Потерпи, не сходи с ума»,
А теперь, как и я, матерясь, собираешь осколки.
Знаю, друг, ты в нашу беду не верил.
Мирных трое? И ладно – не двадцать, не тридцать три....

Добро пожаловать в «Красную книгу»:
Наши шкуры и кровь сегодня в цене.
Покупатели, комбаты, миньоны,
Бумажные генералы, оставляющие города врагу или в огне.
Осторожные писатели, познавшие жизнь за нас,
Никогда не будут на нашем месте,
Им кажется странным, безрассудным, нелепым,
Что мы до сих пор здесь и сейчас
Занимаемся тем, что умеем,
Не привязываясь к новому дню....

Мы стоим в ванной, гадаем, куда прилетит.
В городе громко, город не спит.
Сон – для слабаков, а мы из стали.
Не предадим, не устрашимся, не сдадим,
Как завещал Сталин.
А если и ляжем, то в братскую могилу,
Двухместный крематорий,
Меж цветочных рядов украсим асфальт....

Они будут долго ходить и плакать,
И приносить цветочки.
Им всё равно кого назвать батей,
У них по лавкам сыновья и дочки.
Все хотят быть, все хотят жрать.
И никто не слушает Летова,
Который не хотел умирать.
У них котики, мемы, противогазы для конца света,
Талоны, гандоны, ксивы....