Ирма

Новый год Женя праздновала с красивой, как грех сестрой, пухлощёким годовалым племянником, похудевшей мамой, бросившим пить после второго инсульта папой. За столом никто не упрекал её в отсутствии детей и мужа. Все умолкли в этом году. Мама – первая. Упокоилась, когда снаряды прилетали, но реже, а иллюзии перемирия ещё не разлетелись вместе со стёклами и обломками балконного пластика, окровавленными бусинками, обгоревшими игрушками....

Зоя и Костя в разводе.
Это придумала Зоя, чтобы он её не убил.
Костя не умеет читать сыну сказки. Ближе к обеду Лёлика привозят через субботу на побывку, забирают после шести в воскресенье. Если сын ночует с ним, Костя не пьёт. Вместе они жарят пельмени, делают пирог из бутербродов, смотрят, пока не сморит сон «Властелина колец»....

Сегодня приходили мёртвые дети – мальчик и девочка:
У неё юбка-варёнка и колосок, у него – отцовские брюки со стрелочкой.
Дети без детства, живущие на Боссе.
Они не понимают, почему Украина понад усе.
Для них это странное определение.
Он играет в Fallout, она помогает маме варить варенье....

Зина была насупой и недотрогой, а Злата наоборот. Расцвели обе красотой не яркой, но глазам приятной. Лицом миловидным пошли в мать, телом – в дородную бабу Лиду, смекалистостью в деда Варнаву, удачливостью – в отца. Учились хорошо, в истории не влипали, не дрались и не ссорились, в клубы ходили с умом, никогда не болели, даже детские хвори минули их стороной....

Здравствуй, друг, к тебе тоже пришла война,
Воют сирены, нет света, пустеют полки.
Ты говорил: «Потерпи, не сходи с ума»,
А теперь, как и я, матерясь, собираешь осколки.
Знаю, друг, ты в нашу беду не верил.
Мирных трое? И ладно – не двадцать, не тридцать три....

Добро пожаловать в «Красную книгу»:
Наши шкуры и кровь сегодня в цене.
Покупатели, комбаты, миньоны,
Бумажные генералы, оставляющие города врагу или в огне.
Осторожные писатели, познавшие жизнь за нас,
Никогда не будут на нашем месте,
Им кажется странным, безрассудным, нелепым,
Что мы до сих пор здесь и сейчас
Занимаемся тем, что умеем,
Не привязываясь к новому дню....

Мы стоим в ванной, гадаем, куда прилетит.
В городе громко, город не спит.
Сон – для слабаков, а мы из стали.
Не предадим, не устрашимся, не сдадим,
Как завещал Сталин.
А если и ляжем, то в братскую могилу,
Двухместный крематорий,
Меж цветочных рядов украсим асфальт....

Они будут долго ходить и плакать,
И приносить цветочки.
Им всё равно кого назвать батей,
У них по лавкам сыновья и дочки.
Все хотят быть, все хотят жрать.
И никто не слушает Летова,
Который не хотел умирать.
У них котики, мемы, противогазы для конца света,
Талоны, гандоны, ксивы....

Смерть приходит без приглашения на чужие проводы,
Минуя блокпосты, зовёт на погост.
У нас лепестки, парашюты, пир во время чумы, цветы на лафете,
Красные марши, проклятья, застрявшие в горле, как кость.
Спасибо тебе, боженька, что у меня нет детей....

Кролик, не бывает бессмертия:
Ты выйдешь, пощипать травки,
А отправишься на эшафот.
Я думаю, чем живут черти,
Внушающие, что аборт – это норм?
Помнишь, я боялась чеканки с лисицей,
Горящей урны, эскалатора?
Как может такое случиться, что я не боюсь
Выйти замуж за стратонавта?...