Литература

Тусклый мох узких улиц старинного города,
гулкий стук каблуков по растресканным плитам,
потных стёкол улыбки из стен глинобитных,
и молитва закату в смешных переулках,
тощих, тёмных, и странных своей кривизною,
где от тени до тени ни лучика солнца,
но где тени – как старые, дряхлые суки,
ждут лишь смерти, и в ужасе смотрят в оконца –
не идёт ли она?...

Будет мартовский ветер тал,
Или ветреным снег весенний.
Будет женщина, где-то там,
Ольга, Вера, а может, Ксения.
На виду, у окна, в ночи,
На безлюдном и лобном месте.
На прощание помолчит.
Уходящее перекрестит.
Ни жена, ни сестра, ни мать,
Не бывает таких, а вот ведь,
Никогда не оставит ждать,
Никогда не устанет помнить....

Пес просто жил, о вечности не думая,
но вдруг однажды ноги отказали
и он смотрел печальными глазами
на своего хозяина угрюмого.
И даже не просил: Давай, лечи меня,
скорее - Не печалься, мой хозяин…
Сказать по- человечески нельзя им,
но взгляд собаки слов красноречивее....

Джекил и Хайд не светятся вместе, хотя никто не бывает сам по себе.
У меня есть зеркало с мёртвыми, птичка в груди, ресницы, воспоминания о городе на Неве.
Бабушка ведёт в катакомбы, сетует, что дорожают греча, квартплата и нет внучат.
Меня тянет в полынью, я затихаю в исподнем, из коленки осколки торчат....

Илья был несчастен и грустен,
Его не любила жена
"Умрёшь" - говорила - "Допустим"
"И с кем я останусь? - ОДНА?!!.."

***
Степану жена изменяла
Причём уже несколько дней -
В лесу, прихватив одеяло,
Средь мха изменяла, и пней

***
"Не надо в постели быть лучше!...

Юля выползает в кухню, когда я поднимаю закипевший чайник. Взъерошенная, заспанная, она тяжело опускается на стул, с трудом моргая. Под глазами залегли тени, губы растрескались, щеки запали. Моя старая футболка висит на ней как на вешалке, под тканью угадываются ключицы и выпирающие плечи, будто там вовсе один скелет....

Снег…
Первый снег в январе,
Он был тёплой зиме непричастен.
Поздний…
Он летел на заре,
Будто тёмному светлым причастьем.
Нежный…
Он летел в нелюбовь,
В безысходности скверное чувство.
Тихий…
Он летел в суесловь,
В то, что сказано громко и пусто....

Зима.
Мозаика земли
Испещрена рельефным кодом.
Дела людей всегда вели
Под землю под парадным входом,
Под воду подо льдом реки,
На дно глазниц стального будды.
Дымит труба, трубят гудки,
Компас испорчен, стёрты румбы,
Во льды врастают корабли,
Блестят узорчато пороки,
Плодят уродов короли…
Не учат древние уроки....

Каждый третий из них драл проводницу. Каждый второй кормил с руки медведя, а после давал медведю поджопник, да так, что косолапый катился через всю тундру. И, наконец, каждый из них ебал в рот начальство.
Вахтовики, блядь. Самые главные пиздоболы всея Руси....

О пизде, любви, страдании, конфетах, цветах, букетах, минетах, контркультуре, говне, о чем-то приподнято высоком и низком – что там еще? Обо всем этом можно неторопливыми километрами, прихлебывая кофий, потягивая вонючий вэйп, откусывая ч-никерс, оттопырив мизинчик в сторону....

- Але…
- Брови, эпиляция. Добрый день.
Голос женский, очень приятный.
- Я по объявлению, - говорю.
- Какому?
- Куплю печатную машинку.
- Чего?
- Бэу.
- Извините, нам ничего не надо.
Она не поняла о чем речь, повесила трубку....

Вот – после Слова, но еще до Дела –
Секретный рай застыл в кольце стальном:
Дракона тело там оцепенело,
Паря бездвижно в воздухе густом.

Вот динозавр с острейшими рогами
Над речкой, где покоится вода…
Вот тихий ангел светлыми крылами
Бросает тень у круглого пруда....

…Пока ноутбук «грелся» и расцветал иконками «виндоус», мой взгляд упал на газету, в которою была завернута бутылка. Название «Вечерний Петербург», месяц сентябрь за девяносто третий или второй год, не понятно, шрифт осыпался.
- Кассовые аппараты оптом, на торгах Московской межбанковской валютной биржи курс доллара составил девятьсот семьдесят четыре рубля....

С тех пор, как скачала шагомер, телефон стал словно не родной - он теперь вечно жизнерадостный дебил, постоянно что-то празднует. А ведь был простым, унылым
средством зависимости. Хорошо же сидели.
Вы прошли тыщу сто метров! Ура, товарищи! Вибрация, шары в небо....

Улизнула в ночи, похожая на новогоднюю елку Москва, промелькнули черная Тверь и угрюмый Валдай. Разбудили в Тосно, как я просил.
И снова доброе утро, только на этот раз северное, мятежное, с серыми облаками. Я не мог надышаться родным воздухом смешанных лесов, наглядеться на круглые ебальники земляков....

Девочка, приходи в мой лес,
Здесь гуляют чёрный волк, белый тигр, крупный бес.
Застыл «Миг», преют могилы, течёт гнилая река,
Нет качелей, фонари не горят, бродит тень грузовика.
Совы не то, чем кажутся, они – ничто.
Я становлюсь серым, неясным, когда надеваю пальто....

Это случилось несколько лет назад. Я был в клубе на Фонтанке, зашел сюда посмотреть и послушать одних парней, они играли фантастическую музыку в неведомом мне ранее стиле – джаз панк. Саксофон, ударные и бас гитара.
Я сидел в темном углу длинной барной стойки, лакая из-под мышки водяру....

Стоит солдат на тумбочке и хочет бабу. Марширует солдат в баню и хочет бабу. Спит солдат и очень сильно хочет бабу. Короче, солдат всё время хочет бабу. А бабы нет. Никакой. Есть фельдшер. По профилю баба, а по званию - старший прапорщик. Но все зовут её тётя Нина....

Накануне вечером позвонила тетя Галя и трагичным голосом сообщила, что ее муж, Юрий Иванович, отправился отдыхать. Ну, в смысле, совсем. Новость слегка отрезвила. Не скажу, что слишком хорошо знал покойного, хотя он и был дядей моей жены. Виделись редко....

В соавторстве с IL


У Кати было две стези: одна - стремление к свободе; другая, гром её рази, - ебаться при любой погоде

*
В тот день ненастный и пустой деревья кутались в тумане, тянуло прелую листвой и травы жухли на поляне, зяб под непрошенным дождем понурый лес, чернели тучи…
— Андрей, давай уже пойдём… день, вправду, выдался ебучий!...