За жизнь

Когда-нибудь отыщется ненайденный ответ.
Без меня.
Когда-нибудь напишется мой Праведный Завет.
Без меня.
И кто-нибудь приблизится к такой желанной Истине,
Сольёт реальность с мистикой
вселенского огня…
Без меня…
Я, может, стану облаком, чтоб теплые дожди нести....

Помню, в конце апреля незабвенного восемьдесят шестого года мама спросила меня, десятиклассника:
- Сынок, поедешь со мной в Москву на три дня? По путевке профсоюзной.
Отчего, думаю, не поехать.
- Конечно, поеду, мам – предчувствуя пару дней узаконенной симуляции от уроков, с придыханием ответил я....

Кружился снег, искрился светом
Вычерчивая красоту.
У облаков, в предгорьях где-то
Цеплялись мы за высоту.
.
Руками разгребая землю,
Бросая взгляды в небеса
Будили мир, который дремля
Перегрузился на весах.
.
Весы упали. Груз тяжёлый....

Мы дерьмо человеческое –
Гнусное
Намазанное густо –
На экраны обыденности —
под которыми ставят сердечки –
Быдло все!
Самое смешное – это человеческая убогость –
Которая не в состоянии принять нашу условность –
Нашу этику –
И оттого очень смешно как тупо в этом ему этому …
А у нас сверхспособность…
Самое смешное это фрики и гопники –
И ещё те, кому милыми кажутся котики –
А Мы дерьмо человеческое
Космическое
Неебическое
Продажное, но некоммерческ...

Резко, словно вскрикнул, зазвонил телефон. Женщина вздрогнула, подняла вверх покрытые мыльной пеной руки и обернулась. Вот уже два года как она боялась телефонных звонков. Женщина стала ненавидеть их. В последнее время они сделались вестниками беды.
Машинально, вытирая о передник мокрые руки, она медленно вышла из кухни в коридор....

Расфуфырилась явь по газонам и клумбам
Разноцветным угаром невинных цветов.
Наших средних широт малахольная румба
Легким бризом вдувает опорам дунайских мостов.
И мещанская прелесть красавицы Вены
Оголилась под дымкой цветущей сирени.

Куртуазных повес разноликие толпы
Наводнили пространство – бульвары трещат!...

Витек открыл глаза.
Потолок был белым. И стены тоже.
Он лежал в постели. Под горло была вставлена трубка.
И вообще, от него тянулись провода во все стороны.
Точно он комп.

Вошла Галя, встала у кровати. Он сразу её узнал, со спины – вернее, по большой круглой попе, обтянутой белым халатом....

Трое в форме стояли плечом к плечу, за ним – лысоватый хмырь с фотоаппаратом и плотный дядька в куртке шофера.
Седой, с сильными продольными складками от носа ко рту, видимо старший, сунул Гале прямо под нос красную ксиву.
- Московский уголовный розыск....

Но радио харкает в меня злой песней,
О том, что ты не будешь моей невестой.
У меня для радио пара слов:
Заткнись, сука! Fuck & off!

Lumen — Fuck Off

—Дри-ри-ри-ри-ри-ри-ри-ринь!
Это наш школьный звонок. А раз он кричит, значит в двадцать четвёртой средней школе начинается учебный день....

Шестнадцать Иванов.

В руке я держал пожелтевший от времени лист бумаги. Сцена, изображенная на нем была по детски наивна, проста, но героична: самолет со звездой парил в небе, внизу дымились немецкие танки, умирал поверженный Гитлер и над ним стоял мой дед на одной ноге....

Мы сидели у меня и выпивали. В школьные годы мы были друзьями и с тех пор не виделись. Разговоров хватало.
- А ты помнишь ее? — спросил он.
- Еще бы, — сказал я.
- Где-то она сейчас, — сказал он, — так и не видел ее после школы. А ты?

… Я встретил ее совершенно случайно, когда, как обычно, бесцельно шатался по городу....

Я зашёл в гадюшник, отстоял очередь и взял сто пятьдесят плюс томатный сок. Рабочий день ещё не наступил, и поэтому народу было много. Прижатые жизнью работяги заправлялись здесь перед сменой. Над головой буфетчика висел телевизор, по нему транслировали чёрно-белые новости без звука....

Кукушка

Уютен мой лабаз — кукушкино гнездо,
И друг со мною – «шпик» м/28.
А этому внизу, в ушанке со звездой,
Глаза свои поднять к верхушкам сосен

Ведь вовсе невдомёк – идёт, ломая наст.
И мне, как богу, нужно сделать выбор.
Калибр семь шесть два, настал, увы, твой час…
С тобой я мастер стал военных игр....

Километры
мыслей,
уходящих на глубину.
Марианская впадина
вам не снилась
да и не приснится.
Подходишь покурить
к раскрытому настежь
окну,
и вдруг бабочки смерти
садятся тебе
на ресницы.
Глаза крыльями закрывая,
стрясают пыльцу на зрачки,
и вот
пишешь поэму
ада и рая
под жёсткий пустой
цейтнот....

Она кивнула, глядя на него снизу вверх. Он взял её под руку. И стало вдруг спокойно и хорошо. Только вот по-прежнему не знал, что сказать.
- А вас не Андрей зовут? – спросила она вдруг.
- Почему … Андрей?
- Я «Войну и мир» перечитывала вчера....

Налево — дверь стеклянная. За ней — большая кухня с высоким серым потолком. Там наверху темно. И потолка почти не видно. Его, скорей всего, и не белил никто. Как дом построили. С тех пор так много изменилось. Исчезло, кануло, прошло.
Посуда. В глубоких трещинах, в пыли....

Кирзачами — ботами, рюкзаками, на камни ногами стоптанными,
Роты потоками, тропами, реками пота, усталостью рвотной,
По полю солдаты топают тупо, путают и поют тихо и глухо,
Ни пуха вам ни пера, ребятки, ни беса в ребро, ни осколка в ухо.

Готовы батальоны миньонов к фатальным баталиям!...

Недавно наблюдал из окна «собачью свадьбу»: пять рослых кобелей с безумными глазами бегают за одной, пусть и красивой, но сукой по прозвищу Сара — и здесь сплошь евреи! И одному избраннику постоянно приходится драться «со всем миром» за свою Единственную, но та в принципе не против пополнить своё влагалище не только его спермой....

А это был последний день. Проснулся, как всегда – проспал немного. Еще лежал, досматривая сон, секунд, наверно, тридцать. Затем, наполнив тело силой, вскочил и скинул одеяло. И сновиденье скинул — в одно мгновенье позабыл.
На завтрак кофе не варил, вообще не завтракал — спешил, и чай заваривать не стал, насыпал кофе растворимый в огромную фарфоровую чашку, залил водой горячей....

— Привет, Мариш.
- Привет, дорогой.
- Ты еще валяешься?
- Ага. Не услышала будильник опять.
- Марин, этот будильник по конверсии на «Ижмаше» делали. С ним еще при отце живом весь подъезд просыпался. Давай, давай, вставай, на работу опоздаешь....