Графомания

По черному мрачному небу
Сквозь темноту и ненастье
Тихо летел светлый ангел
В белых одеждах из снега.
...

Ты пришла: как прелестно подчеркнут
Красным бархатом девичий стан!
Обольстительны губы... их запах
Источает любовный дурман.
...

Судьба приперла к стенке вовсе не на шутку.
Кого корить?!
Читать наскучило.
И к бабам лезть под юбку.
Как дальше жить? ...

Начало тут:http://litprom.ru/text.phtml?storycode=33039

Прошел год. Вечеринки приелись, женщины тоже. Шумные компании уже не так радовали, когда выкрикивали твое имя. Мне становилось скучно и я чувствовал, как терял то чувство, которое охватило меня в тот вечер, когда я почувствовал новую душу.
– Филипп, а можно мне еще добавить души?
– Как это добавить? ...

Предисловие.
Не будьте такими, как Эдвард Братчет.

Часть 1
...

В вечерней полутьме комнаты на краешке большого и дорогого дивана сидела человеческая фигура. Человек сидел, подобрав ноги под себя и обхватив колени руками. Комната утопала в абсолютной тишине. Через звукоизоляционные стены не доносилось даже отзвука соседской возни. Плотные балконные двери съедали гогот толпы и змеиный шорох бесконечного автомобильного потока.
В такие моменты Сергей боялся даже шелохнуться. Он боялся двинуться с места....

Через мосты воспоминаний,
Через хлысты ненужных снов
Я шел к ядру своих познаний,
Плутая в лабиринтах слов.
...

В ту зиму природа с какой-то особой, неистовой яростью продувала Берлин ледяными ветрами, будто отдавая долги за прошлые теплые года. Вьюга носилась по тесным улицам между меланхоличными домами и гудела первозданной свободой разгулявшейся стихии. Колкие, как песок, снежинки порывисто бились о витрину кафе "Фрэйхэйтн".
Данкел Швайн сидел за круглым деревянным столиком, пил глинтвейн и листал "Volkischer Beobachter" с патриотической пропагандой Третьего Рейха....

Он положил трубку.
Разочарованно произнес, - Вот же незадача!
Они разминулись.
Вернее, даже не так. Он хотел подхватить ее по дороге из института после второй пары, а она, оказывается, уже дома, - второй пары не было.
Расстроенный, подошел к встроенному в стену шкафу, достал уже начатую бутылку коньяка. Иногда, в конце напряженного дня, он себе это позволял. ...

Я стреляю весь день в неизвестность.
Лук и стрелы. Устала рука.
Перепахана стрелами местность,
только все безуспешно пока.
...

светало, у соседа сильный шум
(и это, правда, старая история),
к кому-то в гости ехал пангимун
за стенкой в новостях по радиоле
несли такую чушь пока я спал ...

Живешь ты в высоком доме
Где-то под крышей самой
Там куда не дотянется горе
С папой живешь и с мамой,
По улицам ходишь походкой легкой ...

Когда приближается старость
Дается взамен утешенье
Приходит великая благость
В комплекте со всеми лишеньями
...

"Утреннее осеннее"

Глаза продравши поутру
Не глядя - сигарету в зубы
Ноябрь, похоронный марш ...

Я с каждым утром просыпаюсь в пустой комнате.
Не помню я ни имени, ни отчества.
И вы меня навряд-ли уже вспомните,
вбивая в мою душу одиночество.
...

Я Моцарт, я сплю, в голове что-то давит
И блеяньем смрадным мой мир не ставлен.
Вино, что я пью- меня медленно травит.
И с Богом ягнёнок опять равноправен.
Се-саван расправлен,лейтмотив закольцован. ...

Под холодными порывами холодного, влажного ветра, поскальзываясь на мокром, но упорно не желающем таять льду, ощущая капли странного зимнего дождя на щеках, не поднимая взгляда куда-то вперёд, в неизвестность, в неуютную темноту городской ночи, изредка разбавляемую размытым янтарно-золотистым светом фонарей в незнакомых дворах. И разной формы лужи странного грязно-коричневого цвета, не отражающие абсолютно ничего, но так точно выражающее внутреннюю смуту, неясное, неоформленное смятение....

Иногда мне кажется, что МЫ были всегда. Просто я не могу вспомнить, когда, и при каких обстоятельствах, мы начали жить вместе. Я любил ЕЁ, она любила меня. Нам даже не нужно было разговаривать, мы понимали друг друга взглядом, жестом, нечаянным движением ресниц. Для чего слова? Можно медленно, глаза в глаза, подойти, коснуться нечаянным вздохом ЕЁ руки. А ОНА – пробежит внезапным глиссандо своих тонких пальчиков от самой макушки, до кончика спины.
Время текло бок о бок, мы никогда не разлучались....

Двадцать четыре печи, двадцать четыре трубы.
Сутки на две половины сменами разделены.
Ночью дымятся двенадцать, двенадцать дымятся днём,
Здесь варят сталь и гибнут, люди любимы огнём,
Всплески жарят им мясо, шлак забивает бронхи, ...

Ну вот и все сказки остались в старых затертых книгах со сглаженными временем углами. Тебе уже за двадцать и мужчин в твоей жизни было три, хотя какие это были мужчины, ну как минимум я. Меня рвет мыслями от размышлений, что к тебе сейчас прикасается кто-нибудь, чем-нибудь своим. Типичный синдром неоперившегося мальчика, с тонкой кожей, и перебитыми о сборище людей крыльями.
Но, сейчас я меньше всего хочу скатываться в свой привычный уже эгоизме. Мне хочется рассказать тебе о тебе самой....