Литература

Я жру протухший на киевском солнце глицерин, запивая “Медовухой”. Майской. На дворе июль, в душе ноябрь. Странно, но именно ноябрь мне ближе к сердцу. Май ненавижу, есть за что. Июль напрочь параллелен,-- что есть, что нет, - говна на лопате. А вот приплющит в июле ноябрём, - и как дома побывал. В Питере.
Никогда не был патриотом, сукой буду. Город на Неве – город злой, та ещё радость. Там человек-человеку интеллигент.Или купцу балтиец. Центровой заезжему кренделю. Системный – залётному....

….И он даже не думал об этом. И как, вообще, он мог думать, лежа под каким-то тряпьем, в свои девятнадцать лет, на полу - с ней. Думать… Они были абсолютно голыми. А разве голые думают? Как он сам разделся он так и не вспомнил – бутылка водки на двоих из горла. А она разделась первой - стирать в ванной свое нижнее белье. Переодеться ей было не во что. Бродяжка. Ее бросили наркоманы, у которых они с Родионом отбили эту квартирку. Трофей. В сущности, как на войне....

ШИЗО.
Тусклый свет лампочки, отгороженной стальным щитом с высверленными в нем отверстиями, отражался от грязно-желтых стен и заливал каменное помещение в двадцать пять квадратных метров каким-то ядовитым желто-красным цветом.
К тринадцатым суткам моего пребывания в этом каменном мешке глаза отказывались смотреть; будто в них насыпали мелкого морского песка....

(1)

«Баю, баюшки-баю,
не ложися на краю.
Придет серенький волчок ...

«…Что-то воздуху мне мало,
Ветер пью, туман глотаю.
Чую с гибельным восторгом –
Пропадаю, пропадаю…»
В.С. Высотский. ...

«Парус в шлюпку! Правый борт, весла на воду» - орет командир. Секунду назад порыв ветра срезал деревянную мачту, тонкая стрела на сломе до сих пор дрожит. Я схватился рукой за стальную вантину, и тяну парус с обломком мачты на себя. Трое пацанов с другого борта отчаянно бьют веслами по воде, пытаясь развернуть ял носом к волне. Два дня мы пережидали шторм на берегу, а вот теперь решили прорваться. И нарвались. Нам по тринадцать-четырнадцать лет....

Петля Мерлина (пролог)

Мир призраков перенаселен. Бесплотные духи, мечтающие воплотиться хоть в какое –нибудь завалящее тельце, готовые на все, чтобы еще раз ощутить наивысшее благо – познавать материю через материю, а не наблюдать за образами, ускользающими, аморфными. Все попали сюда насильно, некоторые – через обман, кто-то - по доброй воле.
(из разговора с одной несчастной душой)
...

Мне мерещатся звонки телефонные,

Мне так хочется услышать голос твой,

Только это просто звуки с балкона, ...

Написал заголовок и сам себе думаю, - прям как в том старом украинском анекдоте, - Дайтэ мэни сто грамм сыра энд двисти ковбаски! Цэ ничого, що я английською розмовляю? Но это так, к слову.
Вот лучше скажите, - до московских гастролей этим летом кто-то слышал о P.J. Harvey? То-то и оно. Я сам узнал о ней всего лишь год назад. Случайно попал мне ее диск две тыщи седьмого года «White Chalk». От которого я выпал в осадок, снесло крышу и тэдэ и тэпэ....

- Это сколько стоит?
Покупатель указал на ожерелье из красных камней.
- Это? - лысый торговец с детскими руками, черной бородой и цаворитовыми глазками взял с прилавка ожерелье. Каждый камень был заключен в металлическую оправу в виде капли. - Шесть серебром. Подарок?
- Да, невесте. Почему так дешево?
- Я бы не советовал покупать его в подарок девушке. ...

Чтобы жизнь не казалась скучной, Александр каждый понедельник влюблялся в свою жену, Ольгу. Встречаясь с ней на пути из ванной на кухню, он замирал и что-то бормотал себе под нос. Когда жена выходила после душа, он её уже ждал с импровизированным букетом. Потом он читал стихи, в которых обязательно рифмовал Ольгу с только и арбуз с устами сладкими на вкус. От этого жена млела. Завтракали они припасенными специально для этого конфетами. Убегая на работу, он просил продиктовать номер телефона....

Главное для меня – найти хорошую историю. Их почти не осталось. Они растасканы по книжкам, подшиты в каталоги, изучены вдоль и поперек.

Стоит июль – время сенокоса. Мы идем через поля в деревню Иевлево. Я – руководитель фольклорной практики - и двое студентов: Саша и Лена. Между ними назревает роман, чую печенкой. Лена хорошенькая студентка, не красавица, но очень живая, с яркими от природы губами и черной челкой, которую она все время поправляет, обдувая лоб....

Утро – время отлива. Вода торопиться ухватиться своими пенными пальцами за скользкую гальку, отползая назад. Звук катящихся вслед за ней камней заполняет мои легкие на каждом вдохе. Я запиваю таблетку от головной боли глотком виски и начинаю отсчет выдохов. Каждый выдох посчитан: около десяти глубоких пропитанных йодом и солью глотков, один глубже другого – и боль отступит. Камни, катящиеся за волнами, стучат по моему горлу, перекатываясь и попадая в частоту моего дыхания. Этот шорох делает нас ближе....

= in your head =

Cranberries, “Zombie”
.
...

У меня четыре дочери - Злоба, Лень, Удача и Смерть.
Каждая из них одного роста, у всех у них светлые волосы и глаза. Они одинаково говорят, одинаково ходят и спят вместе. Они любят просторные юбки до колен и смеяться. Плавают только под водой и обычно фотографируют друг друга.
Они фотографируют друг друга с разных ракурсов, при разном освещении и на разном фоне....

Один был живой, а другой – мертвый. Мертвый, с пеной, запекшейся на губах, запрокинул голову, и глядел пустыми глазами в небо. Живой сидел рядом, раскачиваясь, пытаясь сломать стену отупления, воздвигнутую паленой водкой – от нее, собственно, и умер мертвый - не понимая, что мертвый – суть мертв. Затем живой встал, шатаясь, побрел прочь, попрощавшись животным звуком, который отдаленно напоминал одновременно отрыжку и нечто вроде:
- Прощай, Федя....

Нужно как-то убить два с лишним часа времени. Курить я уже не могу. Сожженная химиотерапией слизистая сходит пластами, оставляя под собой кровоточащую, чудовищно чувствительную поверхность. Иногда я делаю маленький глоток теплой воды без газа и вкуса. В такую жару вода нагревается мгновенно. Сил на ходьбу уже почти нет, спасибо что еще могу водить машину. Вот! есть еще одно дело, практически рядом. Два поворота налево и квартал вдоль парка. Главное не отрубиться. Храм, где меня крестили....

Голову закружило
Вальсом одной постели.
Ноты бегут по жилам,
Распространяясь в теле.
Ноты бегут по коже. ...

В читальном зале было пусто. Терпкий запах бумаги гнал мысли вскачь. Записать, все записать, ничего упустить нельзя, не имеет он права.

Шишмаков работал с бумагами. Не за так работал, а за совесть....

Серафима Павловна Кнехт была женщиной неприметной и тихой. Замужем побывать ей не посчастливилось, а те редкие мужчины, которые бесстрашно раздвигали её костлявые депилированные ноги, надолго не задерживались в её спокойном, как стоячее болото, существовании. Трудилась Серафима Павловна именно в том месте, где и должна была трудиться подобная женщина - в библиотеке. И совершенно естественно что, работая заведующей библиотекой, она много и упоительно читала....