Снобизм

Его зовут достаточно редким и глупым именем Клим. Пусть будет Климом, суть не в том, что имя его безразлично так же, как и возраст, пол, семейное положение. Просто в условиях данной игры ему не подходит Абрам или Гоги. Не бывать аккуратным Володей. Он совсем не Сергей, и ему противопоказан Модест, хоть ты тресни....

Любовь — умелый Престидижитатор. Путём нехитрых манипуляций, она приводит в действие некий механизм. В рамках принятой по умолчанию парадигмы, стремление двух калош к созданию пары воспринимается общественным сознанием, как романтический всплеск. После непродолжительной персонификации двух схожих изделий, традиционно рвётся свадебная гармонь....

Мы живем на безмятежном островке неведения посреди черных морей бесконечности, и дальние плавания нам заказаны.

Г. Ф. Лавкрафт, «Зов Ктулху»

Мистер Пибоди Иф работал клерком и жил в загородном особняке. Надвигающийся ужас с каждым днём усиливался....

Небо в серых лохмотьях идёт в недалёкое завтра,
И сквозь дыры виднеется голое синее тело.
Это выглядит грустно и даже немного развратно,
Но какое искусство идти так семь дней на неделе.
Мне бы вот у кого поучиться не падать под вечер
Ни звездою случайной, ни жухлым осенним листочком,
И носить свою ветхость, как будто наряд подвенечный,
А не плакать, что шарм молью времени напрочь источен....

Серое небо тоскливой слезой,
Сочится, листву омывая пожухлую,
Спускается ниже, шепча тебе: «стой».
Сутулясь над стылой рябой водой,
Склонились ивы унылыми мыслями,
Тени скользят, уплывая от них,
Тёмными смутными силуэтами.
Тягостным сумраком город притих,
Туч придавленный бременем лих,
Точно силясь вспомнить не эту ли,
Уныло-саднящую морось брызг,
Улыбки стирающую туманами,
Умник поэт заскучавший вдрызг,
Устав от жары, поливал дифирамбами,
Утром гуляя вспухшими...

Я Вас ненавижу лютой котлетой,
смазливо летящей в Вашу помойку.
Я Вас презираю. Чисто. Конкретно.
Я Вас не приемлю: Вы спиэдили лето,
мне так не ответив на отклик: «Доколе?..»
Чтоб Вы околели и сдохли при этом
на кавежедешных взаправдашних койках!...

Лягушки в канаве забыли, что значит их «ква».
Им снятся хвостатые живорождённые дети.
Околь их рыдает, редеет и рдеет листва.
И Солнце желтеет и жухнет. Но жалобно светит.

Созрели грибы. И ярчайшие головы их
раскинулись, словно взлетевшие дождиком жабы....

Злобной спирохетой врезаюсь в новый день, навинчивая на хвост трупики пострадавших млекопитающих. Я ненавижу млекопитающих. Из их костей можно делать забор собственной территории разочарований. А карандашом, так и не достигшем Эрмитажа, рисовать на заборе лица....

Кия Эротов был из старинной славной цирковой семьи, в которой все мужчины обладали аристократическими профилями и благородно седеющими кудрями, а женщины царственными осанками и глазами цвета чернослива. Их взоры останавливали на скаку коней, тигров заставляли поджимать хвосты, а вечно пьяных клоунов шухериться по пропахшим ослиной мочой подсобкам....

Свет брызнул сквозь веки, медведь недовольно рыкнул и разлепил глаза. В полутьме берлоги ослепительно сиял кружок лаза, снаружи лился сладкий весенний дух, а у самой морды нахально устроился заяц.
— Нихт шиссен! Вир зинд партизанен, — сказал он игриво....

Живи, пока Зоя Ламоль-Монроз
На сердце твоих поместий
Не обратит боевой гипноз
Из лазерных перекрестий.

Пока не пущен не Марс снаряд –
Живи без тревожных бдений,
Пока и Лосев, и Гусев спят
В кошмарах земных видений,

И «Наутилус» не дополна
Налился смертельным током –
Живи....

Большая перемена… Шелест губ… И много букв – пронзительных и громких
Мир окружен кольцом моих подруг и недругов… Пройдусь по самой кромке
Дождя с огнем. Любовь с оттенком грусти в смирительной рубашке на полу
Жрет падаль и глодает чьи-то кости....

день ото дня я все больше молчу;
замыкаюсь.
в приватной беседе я говорил врачу:
что иду по прямой, а, оказалось, бегу по краю.

Я – внутривенный мещанин
с повадками
лорда.
мудрость – это не наличие морщин;
эрудиция охранника ограничена клеточками сканворда....

Оркестр в зале фешенебельном
играет джаз.

Портьеры в тон роскошной мебели.
Обрывки фраз
кружат. Меня испепеляете
огнем в глазах.

Остановитесь, умоляю я,
ведь так нельзя.

Вы соблазнительно изысканны,
и хороши....

Жизнь сузилась до предела. Ритм сердца, его стук в ушах. Мечты и разочарования. Слова, слова, слова, бесчётные слова без дела. Какие-то подобия стихов, пустой кошель, сума, тюрьма. Ушедший летний день не повторится больше никогда.
Моё восприятие обострилось до предела....

Это странное лето.

Лето, в котором понимаешь, что не умеешь жить, от которого не скрыться в набитых человеческим навозом маршрутках, в душных магазинах низких цен, в толкучке возле расплескавшегося по асфальту самоубийцы.

Сердце, валяющиеся и гниющее возле тела, как остывшая картофелина, которую выгребли из жара костра и оставили на холодной мокрой от росы земле....

Ангел судного дня, в синих джинсах и сером дрянном пиджаке,
Подрабатывает в похоронном оркестре, а вечером перед баром
Жарит джаз для людей. Бог тусуется рядом, с затертой панамой в руке.
Просит помочь музыкантам. Но люди спешат. Музыканты играют за даром....

Да найдет, кто не ищет.
Я пытаюсь быть чище,
Я стараюсь быть проще.

В эвкалиптовой роще
Клок пожухлой травы тощей,
Ветер банно-реликтов,
Словно в сауне липкой,
Духотой эвкалиптов....

Исчеркан буквами листок,
Сомненья гложут непрестанно,
«Гуляка летний ветерок
К ветвям заигрывал каштана».

Хоть рви с досады волоса.
Вы где, гиперболы, литоты?
Через каких-то полчаса
Пила заявится с работы.

Консьержка, дура, нажралась –
В подъезд не пропускала вечность....

Переговоры с сеньором Гуэррой пока ни к чему не вели. Важный господин с пышными усами, сидел в удобном кресле напротив, пыхтя толстой сигарой. Рассеянно слушал, как хозяин кофейной плантации сеньор Гильерме нахваливал урожай кофе. После сытного обеда о деле говорилось еще меньше....