За жизнь

У месяца на небе златотканом
Чуть вверх и вправо выгнуты рога.
Река мостом и под мостом туманом
Свои соединяет берега.

Век дан земле, земля покорна веку.
С веранды дачи светло-голубой
Ты видишь месяц, мост, туман и реку
И понимаешь с ясною тоской,

Так абсолютно, телом и душою,
Что, несмотря на лиги и года,
Я не с тобой....

А есть ли в этом мире что-то
Опасней мартовских лавин?
Циничней брака по расчёту,
Трагичней попранной любви,
Скрипучей старого матраса,
Вкусней, чем утренний рассол,
Пошлее фильмов Тинто Брасса,
Живей фигур мадам Тюссо,
Мудрей решений Соломона,
Скупей слезы у мужика,
Свирепей русского ОМОНа,
Страшней фанатов «Спартака»,
Важнее истины в стакане,
Чудней разливов по весне,
Святее Папы в Ватикане,
ГАИ сотрудников честней,
Ценней шедевров Церетели,
Проворней мас...

Кёльнер Келлер клеит Клер.
Мой дядя правил, правил самых честных.
Когда не в шудку зане мох.

Мой дядя Келлер из той страны, с той стороны, где над здравым смыслом мягко доминирует сало и маленькие оранжевые революции, похожие на коллективные поллюции сумасшедших, надышавшихся веселящего газа, или ссору на коммунальной кухни из-за кастрюли борща....

во французский Индокитай
мы вернёмся имперской разведкой.
я уже много лет, как не едкий,
но последний в твоей вязи тайн,
что прочёл.
впрочем, перелистай…
в тех краях выживают редко.
руна Ти мне - цветущая ветка…
.
P.S.
…мой французский Индокитай…
....

Запах полыни, стрекот цикад - дикое поле. Ночь. Лай собак, глухой, за горизонтом. Только в кромешной тьме и можно понять о чём они между собой гавкают: «я охраняю», «и я охраняю», «я то пуще сторожу, голодный». А вот залаял голосистый, один, звонко, - «мне бы сучку»....

And you'll never see me trying to hold you

If you did, i would surely fade away.

(Archive – “I Will Fade”)

Я не знаю, как у меня появилась это существо. Точнее, я мельком видел его, когда выносил мусор за дверь. Какое-то пестрое пятно на подоконнике с горшками....

На этих фотках – одноклассники,
Стоим с дурацкими ухмылками.
Портвейн тогда дешевый квасили
И выглядели, как обмылки мы.

Вот класс, футбол и перед школою
На ветках яблочки неспелые,
И на асфальте сером голуби,
И жизнь на снимках черно-белая....

Неправильные люди в правильных городах
Крымской весной меня обнимают за плечи
Боже, ты обещал, что любовь изгоняет страх,
А у меня все не так. Грязный причал. Вечер.

И тысячи километров и шумные поезда,
Сквозь стук монотонный к сказке, что все поправимо…....

Как снежный барс в своей пещере
Ворочается по утрам,
Так март зиме уже не верит,
Дыша озоном в щели рам.

Ночной сумбур огней, метелей,
Бывает, грезится весне -
И авитаминозом в теле,
И пульсом слабеньким во сне.

Растет, растет из недр, из мозга,
Из пережитков бытия
Надежд весенних новый воздух,
Как радостная лития....

* * *

К детям мир несправедлив.
Закатился под диван
Паласмасный паровоз,
Брат гитару отобрал,
Мама пичкает кисель,
Папа вечно за компом,
Он стихи туда строчит.
Папе зря мешать нельзя,
Он не в духе и суров,
Он по попе может дать....

Иван Константинович уже старик. С каждым годом он становится ближе к земле. Пахнет червями и свежевыкрашенной оградкой. Внутри у него осклизлые стенки колодца, кверху брюшками лежат корюшка и пескарики, в кустистой ежевичной бороде прячется всякая нечисть, но выпуклые рачьи глаза смотрят на мир с удивлением....

В приметах марта неизменный код:
висят сосульки, и «висят» bluetooth-ки,
побеги трав, побеги из кутузки,
чуланная отставка зимних бот.

Центральное лицо — гулящий кот.
Орущий совершенно по-индусски.
Я тоже поорать, поди, найду с кем....

Среди старых открыток, хранящихся в столе, есть одна, на которой Чарльз Буковски сидит за печатной машинкой. Коричневый костюм на размер меньше, чем нужно; грязно-седые волосы зачёсаны назад. Ноктюрны Шопена глухо бьются под толстым слоем обоев. «Проклятые вопросы» насыщают воздух удушливыми миазмами....

cнилась Ти.
просто приснилась Ти
мне опять и зачем-то
в кадрах цветных
чёрно-белой ленты,
что где-то смогла найти.
.
быть может, там, где много снега,
где живут задумчивые пингвины,
что ходят за счастьем в винный
за коньяком в обход края света?...

В тринадцать лет весна - что приговор.
И сам ты точно оголенный провод.
Там самый звонкий незатейливый аккорд
И дать по морде самый веский повод.

Разобранный на тысячи пружин,
Ты будто умираешь до рассвета.
Настолько сильно невозможно быть живым,
Ну, разве что под дулом пистолета....

* * *
Раннее пробуждение – это всё равно, что поздняя осень, размышляла Кристина.
Глянешь по сторонам – нет! Не припасла нам жизнь ни цветов, ни ягод.
А мой мудила снова сияет… чему тут радоваться – что жива? И на х…я мне такая жизнь?!
Кристине тридцать семь, и она умирает от рака крови....

Ипполит Матвеевич Нетудыхата принял революцию сразу.
Трепетно, с придыханием, но безудержно и бесповоротно.
Можно даже сказать, что он «выносил» её. Как мать вынашивает ребёнка.
Разговорами о революции он «достал» не только сослуживцев и соседей, но и всех друзей-приятелей, ну и, домочадцев, ясное дело....

А зачем? Себе я уже давно всё доказал.
Утро начинается в четыре, почти всегда. На открытой голой террасе, высоко над городом, лицом строго на восток в течении часа я выполняю ежедневную аскезу. Сурья-намаскара – цикл из двенадцати асан, плавно перетекающих одна в другую....

Клочьями облака над крышами сонной столицы, не спится,
стаями ближе к солнцу погреться взлетают птицы. Улицы
тИхи, мотивы легкИ, на извилистом теле Москвы-реки,
плывут, как большие киты-моряки, черные тени – материки.

Брошены редкие пешеходы по городу, бродят,
словно собаки, словно коты или голуби....

В этом море людей, человечьих машин,
Я иду, задыхаясь, бреду, словно пьяный.
Я боюсь утонуть в этом море личин,
Я боюсь, что таким же когда-нибудь стану.

Как вампир, тянет кровь одиночества зверь,
Как гангрена сжирает открытую рану,
Я, контуженный бомбой напрасных потерь,
Зарастаю себя непроглядным бурьяном....