За жизнь

во французский Индокитай
мы вернёмся имперской разведкой.
я уже много лет, как не едкий,
но последний в твоей вязи тайн,
что прочёл.
впрочем, перелистай…
в тех краях выживают редко.
руна Ти мне - цветущая ветка…
.
P.S.
…мой французский Индокитай…
....

Запах полыни, стрекот цикад - дикое поле. Ночь. Лай собак, глухой, за горизонтом. Только в кромешной тьме и можно понять о чём они между собой гавкают: «я охраняю», «и я охраняю», «я то пуще сторожу, голодный». А вот залаял голосистый, один, звонко, - «мне бы сучку»....

And you'll never see me trying to hold you

If you did, i would surely fade away.

(Archive – “I Will Fade”)

Я не знаю, как у меня появилась это существо. Точнее, я мельком видел его, когда выносил мусор за дверь. Какое-то пестрое пятно на подоконнике с горшками....

На этих фотках – одноклассники,
Стоим с дурацкими ухмылками.
Портвейн тогда дешевый квасили
И выглядели, как обмылки мы.

Вот класс, футбол и перед школою
На ветках яблочки неспелые,
И на асфальте сером голуби,
И жизнь на снимках черно-белая....

Неправильные люди в правильных городах
Крымской весной меня обнимают за плечи
Боже, ты обещал, что любовь изгоняет страх,
А у меня все не так. Грязный причал. Вечер.

И тысячи километров и шумные поезда,
Сквозь стук монотонный к сказке, что все поправимо…....

Как снежный барс в своей пещере
Ворочается по утрам,
Так март зиме уже не верит,
Дыша озоном в щели рам.

Ночной сумбур огней, метелей,
Бывает, грезится весне -
И авитаминозом в теле,
И пульсом слабеньким во сне.

Растет, растет из недр, из мозга,
Из пережитков бытия
Надежд весенних новый воздух,
Как радостная лития....

* * *

К детям мир несправедлив.
Закатился под диван
Паласмасный паровоз,
Брат гитару отобрал,
Мама пичкает кисель,
Папа вечно за компом,
Он стихи туда строчит.
Папе зря мешать нельзя,
Он не в духе и суров,
Он по попе может дать....

Иван Константинович уже старик. С каждым годом он становится ближе к земле. Пахнет червями и свежевыкрашенной оградкой. Внутри у него осклизлые стенки колодца, кверху брюшками лежат корюшка и пескарики, в кустистой ежевичной бороде прячется всякая нечисть, но выпуклые рачьи глаза смотрят на мир с удивлением....

В приметах марта неизменный код:
висят сосульки, и «висят» bluetooth-ки,
побеги трав, побеги из кутузки,
чуланная отставка зимних бот.

Центральное лицо — гулящий кот.
Орущий совершенно по-индусски.
Я тоже поорать, поди, найду с кем....

Среди старых открыток, хранящихся в столе, есть одна, на которой Чарльз Буковски сидит за печатной машинкой. Коричневый костюм на размер меньше, чем нужно; грязно-седые волосы зачёсаны назад. Ноктюрны Шопена глухо бьются под толстым слоем обоев. «Проклятые вопросы» насыщают воздух удушливыми миазмами....

cнилась Ти.
просто приснилась Ти
мне опять и зачем-то
в кадрах цветных
чёрно-белой ленты,
что где-то смогла найти.
.
быть может, там, где много снега,
где живут задумчивые пингвины,
что ходят за счастьем в винный
за коньяком в обход края света?...

В тринадцать лет весна - что приговор.
И сам ты точно оголенный провод.
Там самый звонкий незатейливый аккорд
И дать по морде самый веский повод.

Разобранный на тысячи пружин,
Ты будто умираешь до рассвета.
Настолько сильно невозможно быть живым,
Ну, разве что под дулом пистолета....

* * *
Раннее пробуждение – это всё равно, что поздняя осень, размышляла Кристина.
Глянешь по сторонам – нет! Не припасла нам жизнь ни цветов, ни ягод.
А мой мудила снова сияет… чему тут радоваться – что жива? И на х…я мне такая жизнь?!
Кристине тридцать семь, и она умирает от рака крови....

Ипполит Матвеевич Нетудыхата принял революцию сразу.
Трепетно, с придыханием, но безудержно и бесповоротно.
Можно даже сказать, что он «выносил» её. Как мать вынашивает ребёнка.
Разговорами о революции он «достал» не только сослуживцев и соседей, но и всех друзей-приятелей, ну и, домочадцев, ясное дело....

А зачем? Себе я уже давно всё доказал.
Утро начинается в четыре, почти всегда. На открытой голой террасе, высоко над городом, лицом строго на восток в течении часа я выполняю ежедневную аскезу. Сурья-намаскара – цикл из двенадцати асан, плавно перетекающих одна в другую....

Клочьями облака над крышами сонной столицы, не спится,
стаями ближе к солнцу погреться взлетают птицы. Улицы
тИхи, мотивы легкИ, на извилистом теле Москвы-реки,
плывут, как большие киты-моряки, черные тени – материки.

Брошены редкие пешеходы по городу, бродят,
словно собаки, словно коты или голуби....

В этом море людей, человечьих машин,
Я иду, задыхаясь, бреду, словно пьяный.
Я боюсь утонуть в этом море личин,
Я боюсь, что таким же когда-нибудь стану.

Как вампир, тянет кровь одиночества зверь,
Как гангрена сжирает открытую рану,
Я, контуженный бомбой напрасных потерь,
Зарастаю себя непроглядным бурьяном....

За секунду до выстрела ветер трепал твои кудри,
И ловил объектив дым костров и накал баррикад.
Вдруг споткнулась и падаешь брошенной куклой лоскутной,
Почти черная кровь убегая, пятнает наряд.

Безучастно лежишь и не слышишь испуганных криков,
А в прицеле у снайпера мечется новая цель....

с АЛ



Был такой период в жизни - по утрам я шёл на работу через вокзал, спускался под мост, дожидался состава и кричал в мелькавшие передо мной окна. Я орал так, что чуть не лопалась глотка.

ОНА ИЗМЕНИЛА МНЕ

ОНА ИЗМЕНИЛА МНЕ

СУКА, ТВАРЬ, ГОСПОДИ, БЛЯТЬ, БОЖЕ, БОЖЕ, БОЖЕ!...

Улица моя, дом мой дорогой,
Здесь ребенком свет сквозь себя пускал.
Умывался им, как святой водой,
Здесь любила мать, здесь весну встречал.

Дом сейчас стоит, но загажен двор
Теснотой машин, пустотой берез.
Поселились в нем тишина и вор,
А еще асфальт не просох от слез....