Нови

- Потому что ослабших духом, Анечка, отправляют в Санаториум.
- А что там – в Санаториуме?
- Ну что? Как обычно – свежий воздух, здоровая пища, бои без правил.

В нашем городе все жители занимаются укладкой асфальта. Мужчины, женщины и те дети, которым минуло четырнадцать лет, облачаются в оранжевые жилеты и целыми днями кладут асфальт. По ночам правительственные агенты взрывают свежеположенное покрытие, чтобы горожанам было чем заняться новым утром. Укладывать асфальт – это хорошо. ...

Оленька не могла спать в своей кроватке. Рассказывала, что пришивала пуговичку к сорочке, лежа в постельке. Перекусывала зубками острыми нитку, обронила иголку, а та возьми, да потеряйся. С тех пор уверяла, что стоит ей только прилечь, глазки сомкнуть – тут же иголка принимается жалить в тело белое. Как ни ворошила постельку, простынки встряхивала, а иголку найти не могла....

С детьми что-то не так.

Ночами они бродят неподалеку от нашего уединенного дома. Молчат большой частью, но я слышу их шаги, чувствую, как дыхание их колышет легкие белые занавески на открытых в лес окнах, слышу, как с хрустом ломаются сухие ветки под их невесомыми ногами. Иногда дети выкрикивают бессвязные слова, и голоса их в тот момент становятся злыми и совсем взрослыми. Они кричат, как кричат некоторые птицы – галки или вороны – громко, резко и непонятно.

Крики детей по ночам не дают мне...

Синяя Борода немолод и очень болен. У него всё болит – болят кости, мышцы, суставы, болит в самой сердцевине. И голова. Главное – голова. Он открывает дверцу морозильной камеры, достает заледеневшую бутылку водки и прижимается, крепко прижимается пылающим лбом к твердой поверхности.

Снова снился отец. Темнея низом небритого лица, водил толстым, с черными волосками на крупных фалангах, пальцем и говорил: «Опасайся женщин. Женщины это конец, сынок».

Сколько их было. Письма слали раньше....

Вся неделя прошла с мертвецами. Сначала были те, с которых сняли кожу, поставили в художественные позы, некоторым даже вручили соответствующий их прежней якобы работе инвентарь. Там был адмирал с подзорной трубой и мумифицированным членом до колена. «Адмирал!» – уважительно подумала я. Там был выпотрошенный скелет гимнастки с профессионально деформированным позвоночником. Она демонстрировала собственные свои внутренности, высоко подняв на вытянутых костях рук кокон из легких, желудка и прочего....

«Мне бы хотелось посидеть с вами на закате в одном из этих милых кафе на набережной, мы могли бы пить клубничные маргариты (или любой ваш пойзен оф чойс), говорить о книжках, писателях, серийных убийцах, о гранях и о том, что находится за гранями».

Нови к Нефертити (из частной переписки)

Иногда всё происходит именно так. Солнце медленно опускается в воду, а мы сидим за одним из вынесенных к самому берегу столиков маленького прибрежного кафе....

Мама охает протяжно за тонкой дощатой перегородкой. Красивая полная мама придавлена сухим ископаемым телом малокровного дяди Григория. Маленькая Даша обнимает покрепче желтого плюшевого зайца, переворачивается на другой бок, трется носом о потертый гобелен на стене. На гобелене серые жирные селезни и охотник со смутным лицом, а с другой стороны толстая мама, мослатый дядя Григорий и бездна.

Бездна ширится и обступает Дашу со всех сторон....

(1)

«Баю, баюшки-баю,
не ложися на краю.
Придет серенький волчок ...

Оттуда, где теплая болотная вода с радужной пленкой на мутной поверхности, оттуда, где воздух звенит прозрачными крыльями невидимых насекомых, оттуда, где кожа становится липкой и влажной от дыхания темного леса – оттуда приходит мягкая, ласково засасывающая твою душу, безразличная усталость.
Усталость ложится тонким слоем стеклянной пыли на нечеткое, будто расплывшееся от жары, лицо. Ты движешься медленно и осторожно, ты опасаешься прикоснуться к припорошенной колкой пыльцой коже....

Когда острым ножом я делаю тонкий глубокий разрез вдоль линии ребра, кровь течет из раны на живот красной ковровой дорожкой. Течет широко и свободно.

Красная ковровая дорожка устилает длинный гостиничный коридор. Множество дверей по обе стороны коридора.

Это очень старая гостиница и, как всё старое: люди и вещи, она знала лучшие времена. Я вижу красивых дам в вечерних платьях с гладкими короткими прическами....