Пустите даму!

Я ни за что не хотела выходить в то промозглое серое неприветливое утро. Но душу мою вместе с остальными, менее абстрактными органами впридачу, уже давно купила большая Корпорация, а поэтому хочешь-не хочешь, но будь добра вылезай из-под одеяла и вперед — к новым свершениям....

Это произошло совершенно случайно.
Гуляю я с детьми по Санта Монике. А там на пляже есть площадка для гимнастов: турники, кольца, чтоб на них висеть, качели, всяческие сооружения для лазания, ну, и канаты.
Детям моим, конечно, нужно было попробовать свои силы на каждом снаряде....

Они когда-то очень давно познакомились в Риме. Давид работал официантом в маленьком уличном кафе, затерянном в какой-то крошечной безымянной улочке на пути к Пантеону. Это было одно из тех кафе, на которое случайно и неожиданно набредаешь, болтаясь по центру города и которое позже, специально, уже никак не получается найти, будто его никогда и не было вовсе....

Город дышит мне в лицо ледяным ветром и поливает челку мерзопакостным мелким дождем. Это все он, этот город, он убивает меня. Медленно, шаг за шагом, день за днем. Вороны, прилетающие по утрам и гадящие на карниз. Проезжающие по лужам машины, вода из-под колес которых обливает меня каждый день, где бы я ни стояла....

Утро обрушивается на меня звуком клаксонов. В этом городе все просыпаются рано или совсем не ложатся. Прогорклый дым городских помоек. Я снова голодная, но не теряю бодрости духа. Ума не приложу как люди могут чувствовать тоску и уныние с набитым животом и с бокалом молодого Шато в руке....

У меня было очень грязно в шкафу, так захламлено, что даже не хотелось его открывать.
Как-то утром, я собралась с силами и выдвинула ящик – нужно было срочно там убраться. Когда я высыпала из него все свои тетради, какие-то непонятные записи, мультифоры, старые папки, контрольные, чьи-то визитки, они вдруг резко оживили прошедшие универовские времена, и отдаленные полузабытые моменты вдруг отчетливо встали перед моими глазами....

Я хотела бы иметь Луну на тарелке. Не осколочек зеленовато-голубенького камешка, который продается в любом сувенирном ларьке, не бутафорскую копию небесного светила, не фото с «Аполлона», не телескоп, нацеленный в ночь и чужие окна, а настоящую Луну – кособокую, измятую в рытвинах, нездорово-желтую, банальную Луну....

I
Нет, я тебя не ненавижу. И даже не презираю. А просто не люблю. Как это подло с моей стороны, нежно обнимать тебя, исступленно целовать, с томной поволокой заглядывать в глаза, шептать на ухо всякую сентиментальную чушь или наоборот ледяным голосом отдавать приказы, от которых ты дрожишь как робкий тузик, и при этом ни капельки не любить....

лёна, 21 год, заборщица, 98ой уровень.

Алёнка развернула розовую хрустящую бумажку накладной и выругалась — двадцать четыре новоматери. Это много. Опять придётся превышать скорость, а это чревато нежелательными встречами с дорожной полицией(что при алёнкином послужном списке будет совсем лишним), обойтись без перерыва на обед, да и домой она вернётся не раньше семи....

Появляется в твоей жизни человек. Такой простой, совершенно обычный посторонний человек. Нет, ты конечно заметил, что этот человек не простой… и даже не необычный. Но другой, тот, который проходил мимо вас, в тот момент, когда этот человек шагнул в твою жизнь — прохожий… он врядли увидел в Человеке что-то такое необычное, как ты....

Когда откроется сезам,
Мне будет этого не надо,
И гроздьев диких винограда
Я не сорву.

По покачнувшимся весам -
Сказать бы как: Судьбы, Фемиды –
На вкус, на цвет смотрю акриды,
Тем и живу.

Я их попробовал однажды -
Когда смотрел в зрачка прицел,
Но, говорят, не входят дважды
В ту воду, где остался цел
Благодаря рукам Фемиды,
Ее чуть дрогнувшим весам....

— Я хочу ее забыть…
Худой парень с изможденным, но довольно привлекательным лицом прижимался лбом к холодному стеклу. С высоты третьего этажа открывался не очень живописный вид: две полусломанные детские качели, лавочки без спинок у подъезда, пустая песочница, мусорные баки и такие же безликие дома, стоящие напротив....

В твоем доме побиты все зеркала
Ты боишься встречи своего отражения.
Правды, застывшей в глазах...
В твоем доме ворох стеклянных бутылок пустых
Это стыдно
Для девушки двадцати лет
И соседи смотрят с улыбкой гадливой
Тебе вслед....

Я прошу… скажи мне «уйди!»,
Дай мне сил, чтоб уйти красивой…
Стану я тусклым светом в дали,
Или в сердце летящей миной.

Я прошу, опусти меня вниз,
Где нет места иллюзиям счастья,
Как ребенок, поплачу с тоски,
Но уйду, нацепив чью-то маску

Я прошу, запрети мне любить,
Раздави, и как можно больнее,
Боль заглушит немые следы,
что потеряны в тени сомнений....

I
Это моя последняя зима. В холодном чреве троллейбуса я еду из одного стеклянного пункта в другой. Я вглядываюсь в заиндевевшее отражение себя. Даже в столь густо-черных красках внутреннего брутала я все еще «бронзовая самка гну». Только вот в моей клетке заперты не изнывающие от страсти человекообразные обезьяны, а психозы....

Таким бесприданницам-звёзды!
Таким бесприданницам-ветер!
Послушай! Ты слышишь, с погоста
Уже потянуло рассветом?
Ты чувствуешь, стало прохладно?
Как в склепе, темно и сыро...
И крысы взирают жадно
Из нор своих опостылых.
Но ты их не бойся, слышишь!...

Он ходит в клетчатой рубашке, застёгнутой на половину пуговиц, синих джинсах и кедах-конверсах с разноцветными шнурками. Он носит очки в тонкой серебристой оправе и редко улыбается. Я постоянно его вижу на улицах района — парень с прикрытыми глазами, в наушниках, идёт и подпевает мелодии, которую слышит только он....

Она привыкла думать, что внутри нее сидит маленький уродец. У уродца три головы и два хвоста. Он зеленый, и кожа у него сморщенная, как у младенца. Уродец завистлив, ненавидит все живое, он жаждет крови и постоянно издевается. По какой-то нелепости, уродец закован в скафандр стройного женского тела, увенчанного головой в облаке пышных светлых волос....

В городе N писком моды было быть лесбиянкой. В столь живописном уютном уголке Тульской области, пропитанном ароматом медовых пряников и духом старины, собралось, как мне кажется, все «розовое» население центральной России. Я, конечно, не против лозунгов: Да, здравствует, унисекс!...

Ничего впереди. Пустота. Прочь
От серых домов вглубь себя. Ночь
Как выстрел в висок,
Каждый вздох-волосок,
Каждый шаг — марш-бросок
Точь-в -точь.
Вечность канула в мир, растворилась в дым.
Из-за страха уйти молодым,
Он стареет за ночь пять раз....