За жизнь

Пока накрывали столы прибывший вместе с гостями маленький мальчик Гоги силился подсматривать в шатер для обряда праздничного одевания будущей невесты. Ему даже удалось созерцать темнорозовые, с широкими ореолами соски и туго обтягивающие широкие бедра белоснежные трусы....

На моих часах,
вместо песка,
стрелки.
Время соленое,
Как камбала
вяленая.
На моих усах
колких,
кошмарных,
мелких.
Отражаемся
в позе
рак
Лена и я.
В глазах белена больная.
Гостиничный номер.
Плотно закрыта дверь его....

Ты так неуклюже свалилась на мою голову
Ноги теперь из глины, а руки - из олова
И глаза… Никому не нужны слепые глаза?
Которые будут теперь молчать: ни «против», ни «за»

Никак и ни на кого не посмотрят – не потому, что нельзя
А потому, что пешки только в шахматах проходят в ферзя
Ну а в жизни любая – и белая и, тем более, черная – пешка
Останется ею....

Не жалею, не прошу, не плачу.
Чуткие, прекрасные слова.
Я уже, блядь, так не захерачу.
Постарели мозг и голова.

Но везде, всегда есть исключенья.
Я на них наткнулся нехотя.
Как ребенок, в поисках варенья -
Я искал, блин и нашел тебя....

Я застрелился, в понедельник, утром
И нет меня недель наверно пять
Лежу во тьме, лицо под слоем пудры,
И не могу не перднуть не поссать

Я разлагаюсь - медленно но верно,
И в гробе мне совсем невмоготу
И если уж предельно откровенно -
То ну его, товарищи, к шуту!...

Я видел как воскрес Христос
Из катакомб во мне восстал
Я тот кто крест за ним понес
Я тот кто предал и распял

И "Машу" полюбить я смог
Как он: -"Любить? Да не вопрос"!!!
Сын Человечий это Бог
По Молдованке шел Христос

Он на Пересыпи трамвай
С руки остановил, о Чудо!...

Зачитав сто бульварных романов до дыр,
Старикашка, пыхнув анашу под чифир,
Вместе с дымом мой дух отрыгнул в этот мир,
И заел запечённым маисом.
Он скучает, не радует даже вино,
Всё его раздражает, он хочет давно
Растянуться в шезлонге, зевнув: «never more»,-
И, тупея, смотреть телевизор....

Опять она считает поезда –
Оранжевый солдатик в старой будке,
А с ней дежурит сутки через сутки
Железная дорожная звезда.

Опять она с темна и до темна
Внимательно следит, забыв про чайник,
Как мчится вдаль, её не замечая,
Огромная товарная страна....

Кто-то крепится, лета ждет, не ведая, что грядет последнее, пьет крепкий чай, в чистый виски лед кладет, (пряча подмышкой в качестве градусника умклайдет) радуясь, мол, попалась баба бездетная. У бабы есть деньги и водятся даже мозги, деликатес, бараньи....

Пахнет сосной и краской
Кладбище перед пасхой.

Все мельтешат. Я тоже,
Выждав денёк погожий

Кисти, цветы, лопатку
Утром несу в оградку.

Крашу. Рыхлю землицу.
Рады родные лица

Глядя, как сеет внучек
Белый песок из кучек....

Я белолицый маленький японец
На скатерти заснеженных полей,
Искупан утром в колокольном звоне,
На поднебесном выставлен столе.

Мой зонтик – точка в красочном узоре,
Размокли в хлам бумажные поля…
Так далеко до проблесков сатори,
Но виден отблеск сахарниц Кремля....

Только через три дня я набрал ее номер, мужской голос сказал, что ее нет.
- Слушай, а ты брат Веры?
- Она, что сказала, что я – брат?
- Да, говорила, брат у меня живет.
- Я муж, мы четыре года вместе, даже больше. А ты Дима?
- Да…
- Это она к тебе ездила куда-то на «Елизаровскую»?...

Окружающие, конечно, отдавали себе отчет в том, что происходит в жизни «молодого босса». Случилось раз, кто-то из столяров, обращаясь к хозяину, отпустил шуточку на эту тему. Старик осклабился, его тонкие сухие губы обнажили два ряда белейших протезов....

Мы с тобой обязательно поженимся. И обвенчаемся в маленькой церкви, что посреди кладбища. Будет конец августа, что бы получить двойное удовольствие, ведь загибается ненавистное мне лето. С кладбища пойдем по тропинке через поле, наши пьяные друзья будут петь – «ничего на свете лучше не-е-ету, чем бродить друзьям по белу све-е-ету…»
Я закрываю глаза и вижу – оранжевые облака, такие же, как над гостиницей «Советская», тихо плывут над макушками сытых тополей и шиферными крышами дачных домиков....

- От таракам – муравьям, высокоэффективное универсальное средство. От таракам – муравьям…
- Обув мужской – женский, все модэл, о-о-обув мужской – женский…
- Куртки осень – зима, с лазерным напылением.
- А чье производство?
- Москва – Италия....

вся жизнь концерт, а люди в нём гитары -
простая мысль, как дважды два на два.
слепой певец - ещё не дед, но старый,
берёт аккорд, но позабыл слова.

а в зале - ждут, но кто-то громко пукнул
и яркий свет разрезал тишину.
вся жизнь - концерт....

Торговала бабушка мертвыми игрушками:
Буратинами, пьеро, всякими зверушками.
Куклами плешивыми, верой за пятак,
Выжженной крапивою реял красный флаг.
И просила бабушка сущий пустячок:
Без голов-по трешнику, с дыркой-пятачок.
.......

Ещё до войн, бесправия и правил,
До первой ночи, первого родства,
Листал Господь и, вслух читая, правил,
Вселенной книгу, книгу Естества.

В ней был расцвет, падение, начало,
Последний червь и высший судия,
В той книге вырастала, расцветала
И опадала роза бытия....

Заходи -
Не стой в прихожей
Создавая людям пробки
Проходи с босыми мыслями
Не погань мои циновки

Скушай хлеба
Я знаю - черствый он
Но всегда был мне близким другом
Не бросаю его - как некогда
Поступил с сохою и плугом

Не суди
За снедь небогатую
Я осознанно выбрал бремя
Не смотри что халат залатан -
Было время - купался в злате

Не скажу
Что жизнь моя - серая
Если прошлому глянуть в окна:
Шашка черная - шашка белая;...

Тотчас после вторичной смерти матери Константин почувствовал поворот жизни в новое русло, и было непонятно, знаменует ли эта перемена подъем или спад. Вакханалия воскресающей весны вторглась в суровую картину ухода человека из загробного мира. Он знал лишь одно: часть его самого навсегда ушла в опрокинутые пространства апрельских заводей, как если бы вон ту лохматую сосну над болотцем, мимо которого он прошел, срубили, а ее отражение осталось… Гиблые болотца памяти, как незаметно вы засасываете ворота изгор...