За жизнь

Нас бросали куда-то на запад…
Не теплушка – обычный вагон.
И в плацкарте дурманящий запах:
Пахли яблоки и самогон.

Вопреки «не положено» этот
На столе откидном натюрморт:
Фляга, яблоки, хлеб на газете –
Ехал с нами на призрачный фронт....

I. Дети войны.

Я помню: еду на броне
И с пистолетом,
Барак концлагеря в огне,
Кругом - скелеты.

Еще девчонку помню я -
Совсем малютка,
Погибла вся ее семья
От рук ублюдка.

В тряпье завшивленном топчан,
Худа как спица,
Двумя рогатками торчат
Ее ключицы....

Человек, рожденный в понедельник,
Внутрь себя заглянет на мгновенье,
На губах прозрачный можжевельник:
Сорок семь – цена сердцебиенья.

С солнцем вместе он родился рано,
Говорят, был «солнечным» ребенком,
Но давно погасли все экраны,
И сгорели детства кинопленки....

Я написал стихотворенье ни о чем,
Со мной ни что сегодня не случилось,
Я новой лямки не почувствовал плечом,
И с неба не упала божья милость.
Хотя, постойте, видел я рассвет,
Был с чашечкою кофе, как в нирване,
Накинутый на плечи теплый плед,
Заботливо забытый на диване,
И в тысяча миллионный понял раз,
Что счастье бродит вечно с нами рядом,
Не надо дополнительных прикрас
Чтоб жизнь предстала празднично-нарядной....

Если тебе по жизни вдруг стало очень хорошо, неожиданно очень хорошо, это значит, ты просто чего-то не заметил.
Или она впереди.
Подлянка.
Закон жизни.

В том, как они познакомились, не было ничего удивительного или необычного.
Всё как у всех....

Карьерный рост закладывает уши
Вкус жизни ярок, словно дикий мёд,
Растекшийся по карлсоновой плюшке.
И хоть последний больше не живет
На крыше дома, что зовется детством
Уже лет двадцать девять - наш Малыш
Почти всегда употребляет средства,
Достойные жильца стокгольмских крыш....

«27 июля 200... года. Сегодня я вспомнил, что когда-то, в детстве, определился
мой жизненный срок: 64 года. Как определился, не помню, но определился, и все тут. Таким образом, жить мне осталось не менее года и не более двух. Уверен ли я в этом? Нет, полной уверенности у меня нет....

В хмельном угаре дружеских гулянок,
Я много пил, ругался и чудил,
Случалось, портил пышных поселянок,
И тощих горожанок не щадил.

Однажды вышел чистенький из бани,
На сердце гул и смертная тоска,
Как будто каблуками тарабаня,
Шагает рота Н-ского полка....

Он обещал свернуть на пути все горы,
Что помешают ему быть ее стеной,
Что все его стихи будут ей одной, -
Сам уезжал к подругам на выходной.
Он для нее теперь «Человек, который…»

Сам не умея поставить красивой точки,
Он превратил эту зиму в сплошной пиздец:
С грязью мешал, хуями крыл под конец
Ту, что мечтала сказать ему: «Ты – отец
Той, что так долго ждал, - нашей милой дочки»....

Встреча вышла нежданно-негаданной, из-за чего - вдвойне приятной.
Обрадовались оба.
Первые фразы были несколько скованными, но затем, затем…
Серёга видел, что Ирина тоже аж светится вся, что воспоминания захлестывают и её.
Он предложил ей где-то присесть....

Даже не касаясь глобальных тем, можно нагло заявить о чём угодно: о вальсирующей в луче пылинке, куске туалетной бумаги с интимными следами бывшего ужина, о му… о беззвучно парящей моли, в которую почти не веришь, с которой серебрится цинковая пыль, которую мысленно руками – хлоп!...

Забежал в эту жизнь как в музей,
Плюнул в урну и бросил огрызок.
Понял: много ненужных друзей,
И я стал сокращать этот список.

Первым выбыл пройдоха-диван,
Остывающей плоти оттенок.
Дуба даст без «бальзама для ран»,
Ведь не буду водить ему девок,

Пусть не клянчит, он - больше не бог!...

Холодные капли дождя нещадно били по листьям кленов, ветер порывами рвал провода, то и дело, пытаясь сорвать остатки шифера с нашей веранды. Меня мало волновали в данный момент ручейки воды, скапливающиеся на потолке, местами оборванные обои и холод, царивший в доме....

Шли волки по бескрайнему простору,
По снежному, немому, непростому.
Рысцой - по полю, задыхаясь,- в гору -
На запад, за оленьим табуном.
Шесть молодых и старая волчица.
Хрустели звонко наста черепицы.
И солнца ярко- красная глазница
Внушала мысли только об одном:

Они нагонят скоро это стадо,
Ещё чуть-чуть терпенья только надо,
Они получат славную награду
За свой мучительный и монотонный бег;...

В безветрие, парус просоленный сняв,
смотав просмолённые тросы,
дурея от скуки, ползёт матросня
на реи ― ловить альбатросов.

Тех птиц величавых, меж молний и гроз
парящих достойно и властно.
И вот он на досках уже, альбатрос,
стыдлив и уродлив, несчастный....

Ни одной красивой женщины в маршрутке,
Как в плацкарте пары чистых ног,
Оттого бессмысленно и жутко
Повторять, что сделал все что мог.

Дело сделано и черт с ним. Как привычно
Улыбаться, глядя в пустоту.
Все сюжеты в общем-то обычны:
Любишь эту, обнимаешь ту....

Бегают пальцы по гамме.
Осень мила сапогами.
Завтра тебя на руках понесут.
Или вперёд ногами.

Строятся звуки цепочкой.
Кто-то расстанется с почкой.
Если грешить, то, конечно, с попом.
Или с поповой дочкой.

Хлеб не намажешь молитвой....

Отцвели гидрангии пушистыми белыми шапками.
Истекала гарантия, лето близилось к завершению
Каждый ждал черный вторник, запасался белыми тапками.
И не помнил про слово немодное - искупление.
В рытвинах тусклые железобетонные дворики.
Кое-кто в гаражах понюхал по кругу "момент"....

В камере номер 66 жили бляди. Не те добрые сисястые кудесницы с ленинградки, а Коля и Миша. Оба сидели на централе уже лет по 7, из общего 20-летнего срока; оба за изнасилования и мокруху. Легавые держали их здесь специально, "по-работе". 66-я была известной во всех северных коммандировках прессхатой....

Наступает время, когда отвоевав положенное, зима успокаивается, мороз спадает, а ветер уже не надувает куртки пешеходов, делая их похожими на воздушные шары. Зима кряхтя поворачивается на другой бок, начинается совсем недолгое солнечно-морозное перемирие длинною в месяц....