За жизнь

Ещё до войн, бесправия и правил,
До первой ночи, первого родства,
Листал Господь и, вслух читая, правил,
Вселенной книгу, книгу Естества.

В ней был расцвет, падение, начало,
Последний червь и высший судия,
В той книге вырастала, расцветала
И опадала роза бытия....

Заходи -
Не стой в прихожей
Создавая людям пробки
Проходи с босыми мыслями
Не погань мои циновки

Скушай хлеба
Я знаю - черствый он
Но всегда был мне близким другом
Не бросаю его - как некогда
Поступил с сохою и плугом

Не суди
За снедь небогатую
Я осознанно выбрал бремя
Не смотри что халат залатан -
Было время - купался в злате

Не скажу
Что жизнь моя - серая
Если прошлому глянуть в окна:
Шашка черная - шашка белая;...

Тотчас после вторичной смерти матери Константин почувствовал поворот жизни в новое русло, и было непонятно, знаменует ли эта перемена подъем или спад. Вакханалия воскресающей весны вторглась в суровую картину ухода человека из загробного мира. Он знал лишь одно: часть его самого навсегда ушла в опрокинутые пространства апрельских заводей, как если бы вон ту лохматую сосну над болотцем, мимо которого он прошел, срубили, а ее отражение осталось… Гиблые болотца памяти, как незаметно вы засасываете ворота изгор...

IX
Входя в калитку, Собольский испытал мощное и гадкое чувство. Будучи еще студентом, он как-то раз стал свидетелем ДТП. Автомобиль, несшийся на большой скорости, сбил мальчика лет одиннадцати, перебегавшего через дорогу. От удара мальчишку подбросило в воздух, и он упал, перелетев через капот, приземлившись на выпрямленную ногу....

Оно совсем не в кайф, когда дырявят кожу,
Услышать между ребер скрипящее: псы-цы.
Пришел вчера дедок, и жизнь мою итожа,
Табак снимая с губ, прошамкал: "Ты не сцы.

Не сцы, поэт, за жизнь. За то дерьмо собачье,
Которое несложно накрыть одной строкой....

Греет кот - старый ласковый зверь,
задремавший тихонько под боком,
да неплотно прикрытая дверь
всхлипнет жалостливо ненароком.

Заорал с перепугу сверчок,
наступившей молчанки пугаясь.
Ша, болезный, расслабься, молчок! -
я в себе разобраться пытаюсь....

В подъезде сыро и тепло,
В окне замарано стекло,
По стертой лестнице шаги,
Усталый танец в две ноги.

Ступенек ровно шестьдесят,
На стенке саночки висят,
Сто раз покрашенная дверь,
За ней сидит печальный зверь.

В ладони звякают ключи,
Соседка на детей кричит,
Сирот плодящая овца,
Да только песня без конца....

VI
Шагнув следом, Собольский сразу же почувствовал резкий перепад температур. Внутри было холодно, по-настоящему холодно. Он поежился, засунул руки в карманы легкого пуховика и упрямо зашагал вперед.
За аркой начинался длинный узкий туннель с расписанными граффити стенами, что изгибался почти под прямым углом....

Ты проживешь со страхом и сомненьем,
Так, как и все – в хвале или в хуле,
Чтоб снова появиться воплощеньем
Кого-то иль чего-то на Земле.

Цветком в случайно выбранной отчизне
Поднимешься среди других цветов,
Зародыш своей следующей жизни
Уже тая меж смертных лепестков....

Мертвые не умирают. Никто не расщедрится испытать сочувствие к пребывающему в горестях и болезнях покойному. Сочувствуют лишь своей памяти о нем. Его же – не существует. Он – дух, призрак, оболочка воспоминания, нечто, лишенное страстей и стремлений. Так думают....

I
Солнце только-только начало опускаться за горизонт, и небо подернулось дымкой, окрасив мир в волшебные цвета, а Николай Андреевич Собольский, мужчина средних лет, плотного телосложения, неспешный в движениях, обстоятельный и малопьющий, в прошлом - профессиональный переводчик, а нынче - весьма успешный коммерсант, заторопился, поерзал в несколько продавленном кресле, что было уютно придвинуто к столу на кухне у его кума и закадычного друга, Петра Семеновича Громова, приземистого, серьезного и просоленн...

Старый пес доживает срок,
Скособоченный стал и слабый.
И у кучи непиленных дров
Лишний раз не поднимет лапы.
Погонять вознамерится блох -
Смотришь, тянется задней до уха.
Но завалится вдруг на бок,
Повернется с трудом на брюхо....

В институте Капорский встретил Опричного, и он очень сухо с ним поздоровался. Потом на улице увидел Веронику Георгиевну, близкую подругу главного конструктора – она прошла мимо, сделав вид, что его не замечает. А раньше всегда приветливо раскланивалась....

Выпал я ребяты из обоймы
Вниз скатился - в зассанный арык
Грустно как-то всё и непристойно..
Да, забыл - веду ещё дневник!

Что пишу? - Да разное такое:
Встал. Побрился. Постирал трусы.
Выпил по-гусарски, в смысле стоя,
Съел сто двадцать граммов колбасы

Или вот - прекрасно о паскудстве:
Был у Антонины Штеенберг
Долго говорили об искусстве
Поебались....

Этот праздник она делала для себя раз в месяц.
Дата не была фиксирована.
Но она безошибочно чувствовала - когда.
Когда грусть и печаль будто тугим коконом спеленав её, сжимали и стискивали с такой силой, что казалось, нет больше никаких сил даже дышать....

Сергей Дмитриевич увидел Катю на углу проспекта Имярека, возле клешнеобразного навеса остановки. Он шел по другой стороне проспекта и громко крикнул:
– Катя!
И то, что он впервые назвал ее не по имени-отчеству, решило все.
Если бы Капорскому за минуту до того сказали, что он окликнет Катю, подбежит к ней, он бы не поверил: считал себя человеком, подчинившим эмоции, что подтверждало все его прошлое....

- Курей-то, курей своих, Лидка, слышь, угомони обратно! Почто они в огороде моём забыли опять?
- Фёдоровна, что кипятишь? Май на дворе! Что они у тебя там напакостят в чернозёме-то? Аль червями обеднеть боишься?
- Не для твоих курей мои черви, Лидка!...

В клетку черно-белая доска...
Танец пешек в шахматном этюде.
Больно дрогнет жилка у виска.
Мы смолчим. Мы шахматы, не люди.

Белая и черная беда...
Смерть вот только белой не бывает.
Черным платом женам навсегда
Белые седины накрывает....

Когда после семи месяцев регулярных обстрелов выходишь на улицу, - хочется зайти обратно. На пятые сутки перемирия носом начинает идти кровь, а горлом – песня. Похабная, как триппер. Две тягучие ноты. Тишина сверлит мозг и это вовсе не фигура речи. Все стало пресным, безвкусным, будто стёрли главное, не хватает главного....

– Э-э, здравствуйте, Михаил. Как вы видите, мы сейчас находимся в глухом лесу, и прямо за моей спиной – бывший диктор «Чесночных новостей», а ныне – отшельник и философ. Мы видим, как он подбрасывает в огонь горсть щепы и смотрит на часы. Уже месяц, как они стоят, и он мог бы их завести, но не располагает достоверной информацией о текущем времени....