Графомания

Задорно бежит тройка гнедых,
дышащих горячо.
Золото маковки. Вижу штрих —
свет дневной заключен.
Зима, лес, деревенская церковь.
Как одинокий маяк.
Запах ладана в памяти цепко.
Я одинокий? Кто я?
Звон в ушах, под иконами свечи,
слышу тихое пенье....

Гул в ушах. Это шумит компьютер.
Быстро я по клавишам стучу.
Если так — рассказывать кому-то,
То давно пора сходить к врачу.
За окном в молчаньи сумрак ночи.
От усталости красны глаза.
Бедный разум разрывают в клочья
Два меня — вам чтобы рассказать....

Я, как блядь, закрутился
На мокрой земле.
Я вчера застрелился,
А сегодня прозрел.

Я швыряю раскисшую
Свою душу во мрак.
Я, как сука поникшая,
Сам себе злейший враг.


Я минуты две жал на кнопку звонка, пока не понял, что он у него не работает....

Глядя на них ты не сможешь остаться за кадром,
Вырезать цепи событий из хроники зим,
Видеть себя изнутри отравляющим гадом,
Видеть снаружи других, по ком плачет бензин.

Небо царапает темя вороньей ухмылкой,
В нужном кармане огниво, кресало, табак....

Космос трусливо прятался за фанерным небом. Белая ночь привычно тянула свою лямку.
Мутный бульон Маркизовой лужи яростно фальшивил, напевая песню морской воды.
Синий сундук неизбежности был доверху набит тенями, ампутированными на выходе из шапито городских огней....

Гламурных девиц жирные тушки,
По дряблым телам вкрапление страз,
Почти сериал для любимой подружки,
Модного мира иконостас.
Истомные фразы раскрученной Эли,
Печатных героев, резиновых муз,
Комфортная жизнь в сериальной постели,
Стерильной свободы пластмассовый вкус....

Время всё расставит по местам,
Соберёт все камни, брошенные вами.
Всех заставит на поклон крестам
Приходить с печальными глазами.

Окунает мордой жизнь в дерьмо,
И она на зебре цвет чёрных полосок.
Ваша шея держит бедности ярмо -
Не работы груз, а рабства отголосок....

Это время «не есть гуд» –
как с пустого песка мытьё
по крупинке на божий пуд
со следами его «адьё…»
Только надо ли гнать пургу
и тщеславить в песке след? –
Нострадамусы тоже лгут,
накрутив себе всуе лет. –
Забавляют календари,
отбивая в чужой гонг:
Плащаницею одарил?...

Заснув давно и ото сна
Не пробудившись и поныне,
Песком слепым занесена
Эдема бывшего пустыня.

Лежит в бесстрастии немом,
Разрушена стена из стали,
Давно с пылающим мечом
Оттуда ангела убрали.

Змея и лев, орел и рысь,
И остальные, что имелись,
Из рая все поразбрелись,
Порасползлись, поразлетелись....

уже два года ты моя
хотя давно уж не моя ты
но как и прежде мой маяк
стоит, мотая киловатты
.
морей солёная вода
щекочет одинокий остров
и до сих пор мне иногда
как-будто в сердце чем-то острым
.
перо в моей руке дрожит
луна стучит в окошко кельи
с тобою, пятница, прожил
семьсот тридцатый понедельник
....

В нашем поселке после революции мужики начали крайне радоваться. Они хапали всё, что плохо лежит. Грабили местных кулаков, и, хоть вера в Бога ещё сильна, церковников. Особых богатеев у нас не было, но в первые ряды вышла элита из коммунистического кружка, так сказать, местные революционеры....

Я не желаю больше видеть вас.
Мне в этой жизни всё осточертело,
И вы причиной этому как раз,
Мне видеть Вас, увы; пустое дело.

Я не хочу ни тайн и не прикрас
И не хочу просвета и пробела,
Я просто не желаю видеть вас.
Осточертело всё, осточертело....

Глава 1.

Я сам сибе врак и друк. Так очинь удобно, быть самодостаточным.
Ни друзей и падруг в астатке сухом и астатачном. А нах ани мне нужны? Только напряжение силы: мне милые пох, ани мне не милы.
Сначала я очень хател ибаццо, и девушка мне нравелась атчаянно....

Тронь, и она разлетится осколками
Дернешься, но не успеешь с движением-
Память вонзится кусочками колкими
Болью, предательством и унижением.

А под слюдою бездонные омуты:
Слабости, страсти, капризы, желания,
Серые камеры, белые комнаты
И полустанков забытых названия....

На днях в комод залез: сплошные ксивы.
Квитанций и инструкций дохуя!
И между них лежат аккредитивы,
В которых отразилась жизнь моя.

Уже прошли использованья сроки.
Жизнь невозможно заново начать.
Грехи пометила и мерзкие пороки
Небесной канцелярии печать....

Как хорошо лежать на дне, лежать себе пластом,
Не думать вовсе ни о чём, не глядя никуда.
Всё веселей, чем гнить в земле, под каменным крестом –
Там так темно, и тяжела могильная плита.

Лежу я на песчаном дне, и мне не страшен шторм.
В моей душе открыта дверь, да некого впускать....

вот- перезасылаю без экзотики

Ты знаешь – он придет, напудрен, крючконос,
И банты на плечах пурпурного сатина.
Ты знаешь – он задаст в последний раз вопрос:
“Пойдете за меня вы замуж, Катарина?”

Когда прибудет он при свите негритят,
В расшитом серебром и золотом портшезе,
Тогда оденешь ты свой бархатный наряд,
С запАхом у бедра и цвета Веронезе....

Я работаю в Аналоговом Архиве. Это такое место, где есть всё абсолютно про всех: про меня, про президента и про вас, кончено, ведь вы-то не президент. Работать там хорошо – помещение светлое и просторное, а у меня немного развилась клаустрофобия, поэтому такое помещение для меня прекрасное решение....

«Однажды вечером я посадил красоту к себе на колени. – И нашёл её горькой».
Рембо

Густо покрытая ковром из осенних листьев узенькая тропинка причудливо петляла среди молчаливых деревьев. Марина обошла высокий забор, огораживающий заброшенную сцену летней эстрады, и вышла на прямую дорожку, ведущую к самой калитке в оранжерею....

Поэт, как великан, не нужен,

Из королевства Бробдингнег;

Как осенью плаксивой лужи;

Как грязный прошлогодний снег;

Как новость с «молния» пометкой

Недельной давности; как муж,

В гробу лежащий пред кокеткой,

Его наследницей к тому ж....